Крах империи - [167]

То есть как знать? Может быть, где–то в глуши Орловской или Калужской области и можно отыскать чистокровных русских, без всяких зловредных инородческих примесей, — но, говоря по правде, я бы искать их не взялся. И не из соображений этики, а из соображений науки, т. к., скорее всего, безнадежное занятие их отыскать.

И вообще попробуйте показать мне хоть одного деятеля русской культуры, литературы, науки, которому можно выдать «сертификат крови»? Забавно исследовать происхождение всех, чьими именами машут красно–коричневые, как знаменами русской культуры. Николай Гумилев? Шведы, грузины в родне. Его сын, Лев Гумилев? Мало шведов, еще евреи и украинцы по линии матери. Куприн? Внук татарского хана. Блок? Вообще внук раввина. Фет? Страшно подумать, кто этот Фет по отцу. Толстой? Дед немец, есть и татары. Достоевский? Дед поляк. Лермонтов? Потомок шотландцев, отец полуполяк. Пушкин? Один дед немец, второй — негр, а половина друзей — немцы.

Есть и еще более веселая версия — что Аннибал прикрыл версией негритянства стыд своего еврейского происхождения. Кстати, тут можно провести маленький тест на толерантность. Допустим, будет неопровержимо доказано, что Александр Сергеевич Пушкин — еврей по деду. Если это так, изменится ли ваше отношение к Пушкину лично, а так же и к его творчеству? Нет — слава богу, вы вменяемы. Если да — могу порекомендовать лишь одно средство — в американских лагерях для немецких военнопленных оно называлось «антигеббельс». Средство производилось путем смешения мочи американского капрала с керосином, вливали его сразу ведрами, через воронку. Мне доводилось беседовать с теми, кого пользовали этим средством в американских лагерях, и они уверяют, что «антигеббельс» — исключительно действенное лекарство от расовой теории.

Как будто чисто русским был Ломоносов, — Я же говорю, в глуши губерний, может быть что–то чистокровное и сыщется. Но и у Ломоносова жена, как это ни ужасно, уже немка.

Вообще же бывает очень забавно наблюдать, как за расовую чистоту русского народа борется человек с польским именем Станислав и кавказской фамилией Куняев. А помогают ему Шапиро–Шафаревич, курд Карем Раш и украинец Проханов.

Второе же следствие еще проще: перемешиваясь, люди уже не способны на ксенофобию. Через межнациональные браки победители братаются с побежденными, а их потомки вместе продолжают строить империи.

Кто бы мог подумать во времена Траяна, что потомки его солдат смешаются с потомками защитников последней твердыни даков, Сермицегетузы? Что вместе они породят новый народ; и что будет он называться не как–нибудь, а ромеями–румынами?

Предки русского историка Карамзина бросались на московских стрельцов с кривыми саблями. Предки русского писателя Юрия Рытхэу убили нескольких русских землепроходцев при одной лишь попытке их объясачить (и между нами, девочками, говоря — не только убили, но и съели; но это — строго между нами, а то когда говоришь об этом — чукчи ужасно обижаются). Прадеды русской дворянской фамилии Азаматовых были в числе мюридов Казым–бека и Шамиля, а дед последней жены академика Яншина честно воевал с русскими в отряде узбекских басмачей. По некоторым данным, 40% всего русского дворянства было польского происхождения.

Масштаб этих перемешиваний очень легко преуменьшить и очень трудно преувеличить. Где–то в начале перестройки и «парада суверенитетов» нашелся неглупый журналист, предложил создать партию людей смешанного происхождения и начать бороться за их права, как за права особого народа. По мнению журналиста, таких людей в СССР было порядка 50 или 60 миллионов. Честно говоря, думаю — было побольше. В одной современной Российской Федерации таких людей по разным данным от 40 до 60 миллионов. То ли треть, то ли половина населения.

Трудно поверить, что всем этим людям угрожает «утрата национального самосознания»; все мы, простые и сложные гибриды, хорошо знаем, что мы — россияне. Русские в том самом смысле, в котором это слово понималось в начале ХХ века, в Российской империи.

Но вот всякое этническое самосознание у нас и правда относительно — ведь мы принадлежим не к одному народу, а к двум, а то и нескольким. Вражда между этими народами для нас — это какая–то шизофреническая война внутри нас самих, разрыв изначальной целостности. Словно ухо воюет с ногой, а левая ягодица с правым плечом.

Лев Аннинский даже назвал «нанайскими мальчиками» свои русскую и еврейскую половинки. Но существует и гораздо более благоприятный опыт соединения в себе нескольких этносов. Автор этих строк — немец по деду и великоросс по бабушке, а отец у меня, уроженец Львова, и сам, по–видимому, не очень понимал, русский он, украинец или поляк. Я должен был бы, вероятно, давно уже задушить сам себя, если бы все эти национальные сущности боролись внутри моего сознания. Но они и не думают бороться.

А уж что должно делаться внутри моих сыновей! Первая жена у меня была еврейка, и расстались мы вовсе не из–за ее национальности. Будь мы оба русскими, оба евреями или оба китайцами, развод был совершенно неизбежен в любом случае. Но мои сыночки, сегодня уже взрослые мужики, стали еще и евреями. И никакого признака того, что какие–то «нанайские мальчики» борются внутри их сознания. Ничего подобного, они там очень мирно уживаются. И, кстати говоря, — они русские. Любые попытки национально озабоченных увезти моих детей в Израиль или втянуть в работу любых национальных обществ не имели ни малейшего успеха: парни просто крутили у виска. Так что «апофеоз беспочвенности» нам, людям смешанной крови, все–таки вряд ли угрожает.