Крах диссидентки - [42]

В квартире все напоминало Виту. Даже эти дыры на стенах от гвоздей, вырванных Марчуком. «Придется менять квартиру, долго я тут не проживу», — решил Арсений. Но при мысли об организации обмена его охватывала тоска. И он махнул рукой: «Потом! Потом!» А сейчас надо, видимо, взять оставшиеся неиспользованные десять дней отпуска и куда-нибудь уехать. Самое лучшее — в село! Вместе с Алешей! Теперь уж Вита не скажет: «Не дам!» Он куда захочет, туда и возьмет сына с собой. Вообще надо чаще бывать с ним, приучать его к тому, что они будут жить вдвоем. А где же сейчас Вита? Летит где-нибудь над океаном на высоте десять тысяч метров в объятия своего призрачного счастья. Земля вращается ей навстречу, и она летит изо дня в ночь: у нас день, а там солнце еще не всходило.

Все статьи, которые должен был сдать, отнес в секретариат и пошел к редактору просить отпуск. Люся сообщила, что у шефа какое-то начальство. Договорились: она позвонит, когда гость уйдет. Вернулся в свою комнату, принялся листать подшивки газет, бездумно скользя глазами по страницам. И вот звонок. Люся уже сказала редактору, тот его ждет. Хорошая девушка, и к нему относится, кажется, с особым уважением. Жалеет, должно быть, своим молодым девичьим сердцем брошенного — да еще с ребенком! — мужа. Она еще не знает, что такое семейная жизнь, а потому искренно удивляется: как это можно — жили-жили и расстались? Хорошо было бы, если бы она прожила жизнь и не узнала того, что ей сейчас кажется непонятным.

— Я хотел тебя сам вызвать! — поздоровался редактор, крепко пожимая Арсению руку. — Ну, садись, садись!

— Вы знаете, Иван Игнатьевич, я не использовал половины своего отпуска, — начал Арсений разговор с того, ради чего пришел, хотя и видел, что редактору хочется узнать, что же там с Витой. — Хотел бы, если разрешите, поехать немного отдохнуть.

— А все сдал, что там в плане?

— До последней строки, — ответил Арсений, заранее зная, что у них должникам отпуска не дают.

— Ну что ж — отдыхай! — снисходительно усмехнулся редактор. Помолчав, заметил, что Арсений хочет уйти, спросил: — Так Вита уехала?

— Кажется, уехала, — промолвил Арсений. — Во всяком случае попрощалась с матерью и Алешей.

— Разумно ты поступил, что сына не дал ей, — похвалил редактор. — Нелегко тебе, конечно, будет с ним. Нам, мужьям, не дано умение ухаживать за детьми. Да он уже… Сколько ему лет?

— Пятый пошел.

— О, таких можно уже воспитывать! Ну а со временем заведешь другую семью. И если попадется хорошая, умная жена, она и станет Алеше матерью. Куда хочешь ехать? Опять в село?

— Да.

— Может, и материал какой-нибудь привезешь? Ведь идет уборка хлеба!

— Не люблю писать про земляков! — поморщился Арсений; однажды он написал о своем селе, так набрался беды, обиделись даже те, кого похвалил.

— Ну, отдыхай! — махнул рукой редактор. — Я тоже собираюсь уезжать…

Приехав в Яворин, Арсений сразу заметил: Елена Львовна, увидев его, замерла от страха. И понял почему: она, когда Вита уехала, боялась, что отец заберет Алешу. Что Арсения связывает теперь с матерью бывшей жены? Ребенок? Но это такая связь, которую мужчины почти не признают.

Пока Вита была в Киеве, Елена Львовна знала, что Алеша будет жить у нее, так как дочка не хотела забирать сына, а Марчуку он был совсем не нужен. Кстати, Алеша, почувствовав своим сердечком, как этот дядя относится к нему, сторонился его, убегал со двора, едва тот приезжал. Елена Львовна видела: Арсений любит Алешу, он никогда и сам его не обидит и в обиду не даст, а все-таки считала, что только под ее надзором внук будет в полной безопасности. Она, как и все бабушки, путала два понятия: опасность для Алеши и свою тревогу за него, воспринимая свою тревогу — когда он был в чьих-то руках — за ту опасность, что угрожала малышу.

— Взял отпуск, — сказал Арсений и увидел, что выражение страха на лице Елены Львовны угасло: не за Алешей приехал.

— Тут останешься? — тихо спросила Елена Львовна и виновато опустила глаза, понимая, что Арсению все будет напоминать Виту, портить настроение, какой же это будет отдых.

— Нет, поеду в село! — ответил Арсений, тоже не глядя на Елену Львовну, заметив ее смущение. — И Алешу с собой возьму!

Если бы за спиной Елены Львовны внезапно выстрелили, она бы так, наверно, не испугалась. Вздрогнула всем своим маленьким, тщедушным телом, руки задрожали, она не знала, куда их девать: принялась ощупывать себя, будто хотела найти, где и что это так у нее заболело. Арсений, чувствуя себя виноватым, поспешил сказать, стараясь ее успокоить:

— Погуляем там неделю и вернемся. Собирайте его в дорогу! И успокойтесь: пока что он будет жить у вас!

— Спасибо! — просияла Елена Львовна. — А то я боялась…

— И еще одно вам скажу: мое отношение к вам не изменилось! — ласково проговорил Арсений, хотя это и не было полной правдой: в чем-то отношение к матери жены, так коварно предавшей его, изменилось. Но не настолько, чтоб могло нарушить их установившиеся взаимоотношения. — Надеюсь на такое же доброе отношение ко мне, какое я всегда чувствовал и за какое искренно вам благодарен.

— Боже мой… Боже мой… — уже не сдерживая слез, но не от печали, а от радости, шептала Елена Львовна. — Есть все-таки правда на свете!