Крах «Дископопа» - [2]

— А! Вот вы где! А я вас ищу по всем комнатам!

Из того, что назвал «забегаловки» комнатами, мы сразу поняли: парень в нашем деле круглый профан.

— Что тебе от нас надо, вьюноша? — спросил его Попов.

Захлебываясь школьной скороговоркой, юноша выпалил:

— Администратор Космосконцерта товарищ Дубоносов просил передать вам, что вместо него полечу с вами я! Вот гастрольные документы! — он показал папку с грифом гастрольной организации.

— А где он сам?

— У него заболела мама. Он попросил меня, — и, глянув на часы, наш новый администратор испуганно закричал: — Скорее, а то опоздаем!

Юноша показался нам тем забавным увальнем и растяпой, над которыми вечно измываются в школах, пиратничают во дворах, на улице. Угловатый, нескладный, он бежал впереди нас к взлетной площадке и, оборачиваясь, постоянно торопил: «Скорее, скорее! А то опоздаем!» В общем, его вид и поведение так и напрашивались на острый язычок.

Как только мы расселись в креслах космобуса, Виталий Огнев спросил его с тонким ехидством:

— Скажите, пожалуйста, как ваше имя и отчество, а также фамилия?

Парень живо привстал в кресле и с готовностью ответил, как на школьном уроке:

— Я — Сергей Петрович Кипарелли!

Перехватывая эстафету розыгрыша, Кабачинский, поглядев на портфель и футляр в его руках, продолжил допрос:

— Уважаемый Сергей Петрович, скажите, что у вас в руках?

— В правой — музыкальный инструмент, в левой — ноты! — сообщил он с готовностью.

Мы откровенно грохнули на его слова. По-нашему, таскать с собой ноты, все равно, что ходить с сопливым носом.

Допрос продолжался, в него вступили все.

— Где вы достали такие модные штаны?

— Бабушка сшила.

— Петь, плясать умеешь?

— Нет голоса, а в балетную школу по конкурсу не прошел.

— А фокусы умеешь показывать?

— Нет.

— А что же ты умеешь?

Парень с гордым видом открыл футляр, достал скрипку и, нежно поглаживая деку, благоговейно заявил:

— Я играю на этой скрипке! Это настоящий Страдивари. Есть на него паспорт…

— Скрипка! — так и ахнули мы. — Ты играешь на скрипке?

— Да! — подтвердил Кипарелли с гордостью. — Скрипка — это богиня музыки!

Мы так и захлебнулись от смеха.

— Ты, конечно, играешь на ней Баха, Бетховена, Чайковского и всяких других классиков, которых изучал в музыкальной школе?

— Да! — хвастливо заявил он. — Я буду пропагандировать произведения великих классиков музыки Земли на других планетах! От этой высказанной вслух гениальной мысли он улыбнулся и сразу предстал перед нами тем маменькиным сынком, которого еще вчера водили за ручку на занятия музыкальной школы.

— А ты знаешь, что на других планетах совершенно не терпят классики? — подбросил провокационную идею Попов.

— Этого не может быть! — фанатично возразил он, и обида за непочтение к классике вспыхнула в его глазах.

Тут и началось! Мы буквально навалились на его психику!

— Бедняжка! Ты не знаешь этого!

— Да тебя освищут при первых же звуках!

— Сломают скрипку!

— Забросают камнями!

— Снимут скальп!

— А совсем недавно аборигены на одной планете съели скрипача, вместе со скрипкой и нотами! — добил парня жутким аргументом Герман Еременко.

Мы с наслаждением наблюдали, как у Сергея пропала самоуверенность, и в глазах загорелся испуг. Поднявшись с кресла, со словами: «Я так мечтал о космических гастролях», он направился к выходу с намерением покинуть космобус. (Если бы мы знали тогда, чем мог обернуться для нас его уход!).

— До свидания, — жалобно промямлил он. И нам стало жаль его!

— Вернись! Сядь на место, — загородил ему дорогу Попов. (Если бы наш руководитель знал, что его словами движет само провидение!). — Ты вписан в нашу путевку и полетишь с нами!

Кипарелли покорно вернулся в кресло и тихо спросил:

— А вы мне разрешите выступить перед космической публикой? Хотя бы с одной маленькой пьесой? — он с мольбою поглядел на нас.

— А не боишься, что тебя освищут? Забросают тухлыми фруктами, гнилыми овощами?

— Ну и пусть! Только бы скрипку не сломали.

Мы посмеялись его ответу и, потрепав геройского парня по плечу, обещали при удобном случае дать ему возможность проявить себя в концерте.

Увлеченные розыгрышем Кипарелли, мы и не заметили, что время нашего старта давно истекло, а наш космолет все еще стоит на месте и никуда не летит.

Спохватившись, Попов в нетерпении надавил на кнопку «Вызов» и строго спросил: «Почему стоим?» В динамике раздался вежливый голос робота-диспетчера:

— Уважаемые пассажиры, по какой причине вы изменили время вылета?

Вопрос робота показался нам жутко бестактным, и мы грубо прокричали в ответ:

— Не задавай глупых вопросов! Давай взлет!

Вежливый робот опять:

— Диспетчер перевозок очень просит вас…

Но мы, прервав его, возмущенно заорали:

— Идиот! Нам некогда тебе объяснять! Давай старт!

Робот с настырной вежливостью продолжал спрашивать:

— Уважаемые пассажиры, очень прошу вас…

— Балбес ты, а не диспетчер!

— Осел электронный!

— Заткнись, дурак!

Мы с наслаждением выплеснули по адресу робота целый поток скверных оскорбительных слов. Надо сказать, тогда в моде было грубить обслуживающим роботам, обзывать их тупицами, ослами, дураками и прочими обидными эпитетами. В этом проявлялась месть человеческого инстинкта нашим помощникам за то, что электронные создания в миллионы раз быстрее и точнее выполняют человеческие обязанности да еще со сверхделикатностью и терпением независимо от погоды, — качествами, которые никак не давались людям за всю историю сервиса.