Крадущийся во тьме - [33]

«Кикимора» продолжала кружиться, ворожить, полностью оттягивая на себя внимание.

– Ай! – вскрикнул Никита. Руку ожгло огнем, а сердце подскочило к горлу и ухнуло куда-то в желудок.

Зря он так уставился на «кикимору». Пока наблюдал за ней, чайная ложечка – «тараканья лапка» – подползла поближе, да как шибанула током по пальцу. Звук голоса на проявления Зоны однозначно подействовал: ложечка застыла (притворялась, не иначе), а «кикимора» принялась вертеться с удвоенной силой, сантиметр за сантиметром скрадывая расстояние до Никиты.

– Твою ж мать налево! – громыхнул из прихожей голос Дима, и «кикимора», словно испугавшись, рухнула на пол, распавшись на составляющие части. – Что ты здесь устроил?

– Ты не поверишь! – радостно воскликнул Никита и осекся, стоило человеку, присвоившему голос Дима, войти в комнату.

Огромный детина в птичьей маске, рясе и с бензопилой «Дружба» наперевес покачал длинным клювом и двинулся к столу, пнув клубок в сторону.

Никита заорал.

* * *

– Нет, нет и еще раз нет! Я не возьму в Зону труса! – Ворон подпирал бедром стол и выглядел крайне недовольным. – Пусть даст всю имеющуюся у него информацию, касающуюся схрона, я сам схожу и посмотрю, что и как.

– Ты же видишь, он многое умалчивает. – Нечаев снял очки и принялся тереть веки.

– В вашу задачу, дражащий мой Владлен Станиславович, как раз и входит отделить зерна правдивой информации от плевел лжи, – елейным голосом заметил Ворон, наплевав на приличия, и уселся на столешницу, болтая ногами.

Нечаев вздохнул.

– Если бы все было настолько просто… – сказал он. – Ты же видел этого Никиту.

– Потому и утверждаю: он трус. А кроме этого, подобные ему люди глубоко антипатичны мне как личности. – Ворон скорчил кислую мину и покачал головой. – Может быть, в обывательской среде и ценятся приспособленцы. Например, они составляют процентов девяносто офисного планктона. Однако их и на километр к Периметру подпускать нельзя.

– Скольких ты водил, кого нельзя? – усмехнулся Шувалов.

В этом разговоре глава института придирался чуть ли не к каждому слову и даже умудрялся язвить. Ворон пока не знал, как на подобное реагировать.

– Зона таких десятками жрет и не давится, – произнес он как можно спокойнее. – Он же ни одной аномалии не пропустит. В книжечках, которыми это молодое дарование зачитывается, опять же каждый второй – типичный маленький человек в футляре собственного мозгое…

– Игорь! – осадил его Шувалов. Он сидел в глубоком кресле в углу между глухой стеной и окном, а не во главе стола, как обычно, читал какие-то документы, водрузив на нос очки в массивной черной оправе, но за разговором следил внимательно.

– Мозговыеживания, – поправился Ворон и, прямо посмотрев на Шувалова, заверил совершенно иным кристально искренним тоном: – Простите, Василий Семенович, больше никакого мата.

– Да при чем здесь великий и могучий? – всплеснул руками тот. – Не лепи ярлыков, ты видел парня впервые в жизни!

– И мне хватило! – сказал Ворон и повторил его жест. – Хорошо, – произнес он после порядком затянувшейся паузы. – Если вас не удовлетворяет мое профессиональное чутье, а обычно вы к нему прислушивались, давайте опираться на факты. У этого парня на днях убили напарника, к слову, самого близкого человека, с которым он делил не только рабочее пространство, а жил в одном доме! Дэн, не дергайся!

– Я вовсе не… – начал Денис, но договорить не успел.

– Никаких аналогий!

– Я молчу и ни о чем не думаю.

– Хорошо, – одобрил Ворон. – Итак, дом был куплен этим Граниным на остатки средств от продажи московской квартиры. К слову, Владлен Станиславович, надо бы выяснить, с чего такая прозорливость? Почти за месяц до эвакуации, когда Москва еще жила вполне благополучно, Гранин продал свою отдельную, замечу, расположенную в неплохом районе, квартиру за сущие гроши и буквально сбежал из города. От кого он скрывался?

– Я попробую выяснить, Ворон, но не жди от меня подвига, – ответил Нечаев.

У него хватало разумения и такта использовать сталкерскую кличку, а вдобавок он решил не осложнять себе жизнь «выканьем» и в одностороннем порядке перешел на «ты». Ворон не поправлял и вопросов по поводу несостоявшегося брудершафта не задавал, значит, его все устраивало.

– Мне еще и Дымов покоя не дает, но здесь рассчитывать особенно не на что, – продолжил Ворон. – Гранин соврет, будто познакомился с ним на рынке, и проверить эту информацию у нас не получится.

– Это еще почему? – удивился Нечаев. – Опросим старушек, торгующих на этом рынке, и все выясним.

– Вы, извините, где живете? – поинтересовался Ворон.

– В «Университи».

– Комплексе, который недавно построили?

Нечаев кивнул.

– А, пардон, на рынке давно бывали?

Нечаев пожал плечами:

– Не помню.

– Значит, давно, – подытожил Ворон.

– Да какая разница? У меня «Пятерочка» через дом.

– А в том, – улыбнулся Ворон. – Даже наши с Дэном знакомые пенсионного возраста подтвердят что угодно, даже если такого не было, лишь бы нас выгородить. Это в городе старушки готовы глотки перегрызть соседям и все про них выложить, да еще от себя добавить – по причине скуки и озлобленности. В деревне же или приусадебном хозяйстве, как у нас, да и у Гранина, старушки делом заняты. Всегда! А если ты еще и не «козел городской», а нормальный мужик, который способен помочь канистры с водой поднести, калитку починить или водопроводчика за шкирку привести, а вдобавок кило огурцов купить, то почти родственник. Родственников же не сдают никому и никогда, даже если совершили нечто незаконное. Особенно если совершили!