Крадущиеся на глубине. Боевые действия английских подводников во Второй мировой войне. 1940–1945 гг. - [40]

Джереми отдал приказ:

– Стоп, машина! – после чего с улыбкой посмотрел на меня: – Привет, Тедди. Не ждал тебя до завтра. Поднимайся на борт!

Я прошел по узким сходням и шагнул на палубу, ожидавший здесь юный младший лейтенант впервые отдал мне честь, как командиру субмарины. Я так расчувствовался, что не сразу вспомнил, что должен ответить на приветствие.

Носовой люк был открыт. Чувствуя на себе любопытные взгляды находившихся на палубе моряков, я спустился вниз и обнаружил, что попал в отсек резервных торпед. У подножия трапа меня ждал улыбающийся, рыжеволосый Джереми Нэш. После теплого приветствия он повел меня в расположенную в корме кают-компанию, чтобы представить своему, точнее, уже моему старшему помощнику Фитцжеральду. Это был высокий светловолосый юноша, обладавший приятным, по-мальчишески улыбчивым лицом.

– Как поживаете, сэр? – спросил он, и я внезапно почувствовал себя самозванцем.

Меня еще никогда не называл «сэр» ни один офицер. Здесь же я был командиром, и мне подчинялся этот лейтенант, кадровый моряк, который уже в силу этого обстоятельства имел все основания командовать мной, даже если я служил на подводном флоте несколько дольше, чем он.

Джереми извлек из шкафа бутылку джина. Фитцжеральд, извинившись, отправился в корму, чтобы проследить за пуском главных двигателей для зарядки батарей. Тем временем в кают-компании начали появляться новые лица.

– Входи, штурман, и познакомься со своим новым капитаном!

Я пожал руку Тейту, застенчивому темноволосому младшему лейтенанту, обладавшему мягким выговором, свойственным уроженцам Новой Зеландии. Пока Джереми наполнял стаканы, послышалось гудение, и лодка начала слегка вибрировать: заработали дизели, началась зарядка батарей. Вскоре в кают-компанию вернулся Фитцжеральд вместе с Эллисом – тем самым младшим лейтенантом, который первым приветствовал меня на палубе. Нас представили друг другу, и мы беседовали до тех пор, пока не появился стюард, чтобы накрыть стол к ужину.

Мы сразу решили, что неделя для передачи дел не нужна, а то, что я являюсь бывшим резервистом, здесь роли не играет. Было решено завершить все работы за четыре дня. Первые два дня Джереми будет сохранять статус командира, а следующие два дня он будет находиться рядом, дабы убедиться, что я владею ситуацией. В процессе выполнения обычных дневных тренировочных упражнений мы вместе облазили все уголки лодки, и я получил возможность в деталях ознакомиться со всеми особенностями ее конструкции и оборудования. В конце четвертого дня мы отправили сообщения, что я принял командование, после чего Джереми собрал вещи и отбыл на «Циклоп».

На пятый день утром, было без пяти минут восемь, я поднялся на мостик капитаном собственного корабля. Непередаваемое ощущение! Утро было очень холодным, еще не совсем рассвело.

– Доброе утро, сэр, – приветствовал меня Фитцжеральд.

– Доброе утро, номер один, – ответил я, стараясь не выдать охватившие меня чувства. Чтобы скрыть выражение своего лица, я задрал голову и посмотрел на небо. Оно оказалось серым и весьма мрачным.

– Все на борту, сэр, – как положено, доложил Фитцжеральд, – носовой люк и люк машинного отделения задраены, главные двигатели готовы к запуску, горизонтальные рули проверены, рулевое устройство проверено, телеграфы проверены.

Я подошел к ограждению мостика, поднялся на ступеньку и облокотился о поручни: мне показалось, что иначе помощник непременно заметит, как у меня дрожат руки. Из переговорного устройства донесся набор звуков, который Фитцжеральд немедленно перевел как сообщение о полной готовности.

– Прекрасно, – сказал я, – тогда командуйте отдать концы.

– Отдать носовой конец! – приказал Фитцжеральд и вслед за этим: – Отдать кормовой конец!

Когда швартовные концы с лязгом втянули на корабль, я оглянулся, проверяя, что мне ничто не помешает отойти от причала. Одна из субмарин класса Н как раз выполняла разворот, через несколько минут путь будет свободен. Стоящая впереди меня лодка тоже отходила от причала. Нужно уходить, иначе мне придется ждать, пока она пройдет. Я начал отдавать приказы, обычные при отходе корабля от причала, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал спокойно. Нижний чин, стоящий у телеграфа, повернул рукоятку, где-то внизу негромко откликнулся колокольчик, и в тот же момент Фитцжеральд слегка обеспокоенным голосом проговорил:

– Подчиняться телеграфу, сэр?

Это означало, что я забыл передать важный приказ в машинное отделение.

– Да, конечно, подчиняться телеграфу, – поспешно сказал я, страшно разозлившись на свою забывчивость и моментально почувствовав себя некомпетентным. Чтобы загладить неловкость, я тут же отдал следующий приказ: – Рулевой, 30 градусов право на борт.

Небольшая вибрация возвестила о том, что заработал левый гребной винт. Оглянувшись, я мог видеть создаваемую им волну. Мы двинулись к выходу из бухты.

В этом конце бухты волны весело бежали к противоположному берегу. Чтобы выполнить поворот, следовало развернуть корму как можно ближе к мелководью, после чего повернуть почти на месте. (Следует отметить, что на дизелях нельзя отработать назад, поэтому все сложные движения в условиях ограниченных акваторий выполняют на более маневренных электродвигателях. Если вы не имеете опыта управления кораблем и поэтому используете больше мощности батарей, чем необходимо, вы станете не слишком популярной личностью в машинном отделении. Ведь все, что потеряно днем, придется компенсировать за счет более длительной зарядки ночью.) Я страшно переволновался, но сложный маневр был выполнен, и мы легли на курс к первому бакену и началу подходного канала. Примерно в кабельтове перед нами поворачивала влево «Н-33», беря курс на линию буев, отмечавших выход в открытое море. За нами маневрировали еще две лодки. Я не менял курс, пока мы не оказались на правой стороне канала, потому что не забыл, как двумя годами ранее нас здесь выбросило на мель на «Н-28». День, который мы провели на виду у берега, был одним из самых неприятных в моей жизни.