Краденое счастье - [18]

Нельзя сказать, чтобы Галина Ивановна сильно сюсюкала и нежничала с солдатами, но вытаскивала с того света самых безнадежных и всегда старалась сохранить человеку конечность, если была хоть малейшая возможность сделать это.

Она работала сутками напролет, при массовом поступлении доходя от усталости до полумертвого состояния, но при внешней суровости и резкости находила, что сказать раненому, чтобы он не пал духом и поверил в свое выздоровление.

Вернувшись с войны, Зиганшин никогда не забывал «маму Галю». Наверное, он молился бы за нее, если бы умел, а так просто воспоминание об этой чудесной женщине жило в каком-то уютном уголке памяти и питало его уверенность в том, что мир не такое уж безнадежное место, как кажется на первый взгляд.

Хоть прошло почти два десятка лет с их последней встречи, Галина Ивановна почти не изменилась, осталась такой же сильной и крепкой женщиной, какой он ее помнил. Наверное, на лице прибавилось морщин, но это было совершенно неважно.

– Галина Ивановна? – Зиганшин осторожно тронул ее за локоть.

– А? – Она обернулась к нему, с неохотой оторвав взгляд от выезжающего на дорогу автозака.

– Вы нас не помните?

– Простите, нет.

– Ну да, глупо было бы надеяться на это, – пробормотал Мстислав Юрьевич, – мы ваши бывшие пациенты из полевого госпиталя.

– Надо же, при каких обстоятельствах пришлось встретиться, – улыбнулась Галина Ивановна грустно.

– Поднимемся ко мне, – сказал Сергей, – расскажите, что случилось, может быть, мы сможем помочь.

Галина Ивановна оказалась наставницей Михайловского. Именно к ней он стал ходить на дежурства сразу после поступления в аспирантуру, и она делилась с ним всем, что знала и умела сама.

Посвятив всю жизнь хирургии, мама Галя осталась одинокой, не смогла создать семью и с годами растеряла даже друзей юности.

Зиганшин украдкой вздохнул, прекрасно зная, как любимая работа пожирает всю жизнь, так что оглянуться не успеваешь, а ты уже одинокий старик.

В общем, Галина Ивановна была совсем одна, и Ярослав, только приехавший из Праги, оторванный от родителей, не умеющий сходиться с людьми, чужой среди соотечественников, тоже оказался, как сказал бы Маяковский «последний глаз у идущего к слепым человека».

Конечно, не может быть дружбы у пятидесятилетней женщины и молодого парня, но Галина Ивановна считала Ярослава за сына, и он тоже привязался к ней, как умел.

Оба верные своему призванию, они не тратили время на всякие глупости типа совместного отдыха, но знали, что не оставят друг друга в беде.

– Вот беда и пришла, – заключила Галина Ивановна и достала сигарету.

Сергей тут же поднес ей огонька, а Мстислав Юрьевич подумал: ситуация такая, что еще чуть-чуть и сам закуришь.

Ради Галины Ивановны он был готов на многое, но как тут выручить человека, если сомнений в виновности Ярослава почти нет?

Он не успел переговорить с Лешей и не знал еще, признался ли Михайловский в инкриминируемых ему убийствах, но улики представлялись достаточно весомыми, противопоставить им можно разве что безупречное алиби.

Зиганшин позвонил своему приятелю в следственный изолятор и попросил позаботиться о Михайловском, чтобы его не тронули сокамерники.

Сергей дал координаты нескольких хороших адвокатов, и пока это было все, что они могли сделать.

– Ярослав точно не убийца, – тихо сказала Галина Ивановна, глубоко затянувшись и по-мужски резко выпустив дым, – то, что он странненький немного, это ничего не значит, все гении с левой резьбой. В глубине души он хороший и добрый человек и, знаете ли, слишком увлечен работой, чтобы тратить время на выслеживание женщин. Вы ошиблись, ребята, страшно ошиблись.

Она поднялась, и Зиганшин пошел проводить. Неожиданно для себя самого он обещал во всем разобраться и обменялся с Галиной Ивановной номерами телефонов, сказав, чтобы звонила в любое время.

Нужно было бы отвезти маму Галю, но Мстислав Юрьевич хотел еще вернуться и поговорить с Лешей, поэтому он, не слушая возражений, поймал ей такси.

– Я все сделаю, Галина Ивановна, – сказал он, – обещаю, что он сядет, только если действительно виноват.

Она только грустно улыбнулась в ответ.

* * *

Взяв корзину, Фрида вышла в сад набрать яблок.

Наступил сентябрь, все настоящие хозяева уже давно собрали урожай, а у них все висят никому не нужные плоды, пригибают ветки к земле.

Дождя не было, но денек выдался серенький и мокрый, с утра стелился туман, и краски осени потускнели, даже любимые Фридины кусты черноплодки с их багряными листьями и черными ягодами терялись в пасмурном дне.

«Так и мое существование», – вздохнула девушка, потянувшись за самым красивым яблоком на ветке.

Иногда ей казалось, что вот-вот она проснется и все окажется нелепым сновидением, но чаще сном представлялась прежняя жизнь, такая ясная, незыблемая и расписанная на много лет вперед.

Неужели это она была счастливой девушкой, без пяти минут женой и кандидатом наук? Но эти пресловутые пять минут оказались роковыми, все, что она считала таким надежным, рассыпалось и исчезло.

В школе, а после в институте Фрида занимала незавидную вакансию самой непопулярной девушки. К сожалению, судьба помещала ее не к таким же страшненьким зубрилам, как она сама, а к настоящим живым людям с разносторонними интересами, и стать своей среди них никак не получалось.