Козявкин сын - [12]

Утром дежурный звонил по телефону на пристань — спрашивал, есть ли водолив Егор и есть ли у него сын.

— Что? Есть? А-га... как? — Никита? а-га! — кричал в трубку милиционер.

— Ну, вот это я и есть, Микишка, что я врать что ли буду!

— Товарищ Семенов, — сказал дежурный милиционеру, — отведите его на пристань.

На пристани послали за Егором.

«Вот теперь я вляпался. Дядя Егор рассердится, откажется от него, стало-быть, в тюрьму заберут.»

Опять Пашка почувствовал себя маленьким, беззащитным.

Пришел Егор прямо к старшему — зачем звали?

— Как зачем? — Вот сына забирай, в облаве вчера попался.

— Микишка? Где он? — обрадовался дядя Егор.

— А вот, не узнал, что ли? — указал старший на Пашку.

Посмотрел Егор на Пашкины виноватые глаза, нахмурил брови, лицо сделалось суровое, потом будто спохватился.

— Да, он и есть, а я со слепу-то не узнал, мой Микишка, не иначе, не нашел меня вчера, вот и заснул где-нибудь на берегу, идем, идем.

Только вышли из конторы — опять лицо суровое.

— Ты что же это меня срамишь-то, выдумал что... Микишкой назвался — растревожил зря. Звал я тебя сюда, а? Возьму да в милицию назад и отправлю, а там тебя по этапу в деревню.

— Дяденька, не отправляй, я лучше сам уйду.

— Ну, да ладно уж, — смягчился Егор, — поживи пока... Завтра погрузка будет, скоро и поедем, мимо вашей деревни проходить будем — сойдешь там.

На баржу шли через баркасы, паузки по доскам.

— Вот и моя баржа, — сказал дядя Егор, когда они вступили на большую, только что высмоленную баржу.

Люки были открыты. Наклонился Пашка, заглянул в баржу, так и ахнул:

— Вот это баржища, всю нашу деревню можно посадить, ты ее караулишь?

— Караулю и воду выкачиваю, если наберется, видишь два насоса...

Пашка подошел, качнул рычаг — полилась вода.

— Худая баржа, дядя Егор, — вода льется.

— Ну, уж и худая; вчера привели только с Чулыма из ремонта. Это маленько протекает где-то, замокнет.

— Я буду выкачивать.

— Качай, коль охота, — не жалко, а я пойду в контору.

Пашка выкачивал до устали, а вода все идет. Решил спуститься, узнать, откуда вода берется. Спустился на самое днище. Прошелся — течи не видать. Залезал на бока, держась за железные ребра. Схватился за одно — мокрое. — «Ага, здесь». Подтащив лестницу, Пашка забирался все выше, пока не дошел до сухого места.

Поковырял палочкой — течет вода под самое ребро и по нижнему краю сбегает вниз, совсем незаметно. Нагнул кусочек пакли, который торчал из шва; прихватил его пальцем, дернул, и холодная вода брызнула прямо в лицо. Чуть с лестницы не слетел Пашка от неожиданности. Вода сильной струей полилась в баржу.

Перепугался Пашка — что ему будет, а главное дядю Егора опять подвел — он отвечает. Прогонят его с баржи.

На лбу выступил холодный пот, а самого в жар бросило.

Что делать?

Пробовал обратно паклей заткнуть — вода назад выпирает... Оторвал Пашка кусок подола своей рубашки, забил щель, да еще клин вколотил под ребро — течь перестало.

— Не скажу, и не узнает никто.

Вылез из баржи, опять выкачивал воду, пока дядя Егор не пришел из конторы.

— Паек Микишкин получил... ты, видно, будешь есть... вот вобла, — выкладывал дядя Егор из корзинки, — ешь, а хлеб там, в конурке моей.

Пашке стыдно Егора, боится глаз на него поднять. Вечером, хоть и воблу ел и разговаривал с Егором, а на душе было неспокойно. Легли спать рядом в «конурке», как называл дядя Егор свое помещение на корме баржи.

Ворочается Пашка, сны какие-то страшные снятся. Приснился Пузанов, толстый, глаза красные, хлопает Пашку по плечу и ласково говорит:

— Молодец Пашка... и ты с нами... так им и надо голодранцам... — и дает Пашке горсть семечек. Взял Пашка семечки, а они каленые, горячие — руку обжег. Отдернул руку, да уж поздно — страшная боль в руке, кожу стягивает. Застонал Пашка и проснулся.

— Ты чего, парень, бьешься об доску-то, блохи разве? — услыхал он голос Егора.

— Во сне это, — насилу выговорил Пашка, а у самого сердце так выпрыгнуть и хочет.

Дядя Егор повернулся на другой бок и захрапел, а у Пашки сна, как не бывало.

«Вот он какой Пузанов-то... Нет, я пакостить не хочу... я за дядю Егора»... И стал думать Пашка, как завтра нагрузят хлеб, как с Егором они поедут по большим рекам в Россию.

А на берегу уж там ждут худые-прехудые, голодные люди... и только завидят баржу, закричат: «Вот они — едут!» Глаза у всех радостные, ребята вперед выскакивают, хлопают в ладоши.

«Скорее, скорее»... — кричат. Только остановилась баржа — все на баржу, открыли люки... и...

У Пашки вдруг замерло сердце, от одного предположения, что в барже окажется вода.

Пашка встал — прямо к люку: воды нет, успокоился, но спать больше не мог.

Утром дядя Егор заметил, что Пашке не по себе.

— Ты чего такой хмурый, захворал, что ли? Захворал, так в больницу, у нас своя — Рупводская...

— Баржа течет, дядя Егор. Во сне видел, что мы потопли, потому и кричал и руками бился.

— Как течет? Новая не может течь.

— Я вчера дыру нашел, да заткнул...

— Как дыру? Полезем, покажи.

Спустились, Пашка указал.

— Ох, мать честная! Никогда такого случая не было... Один раз только на зло хозяину грузчики продырявили баржу — подмочили товар... Неужто и тут на зло?