Козлы - [25]

— Бусик, — проговорила я тонким дрожащим голосом. — Бусик-Бусик-Бу…

Козел наклонил морду; на острые концы рогов накололась, как яблоко, почти круглая луна. И — двинулся на меня.

И тогда я вскочила и ринулась бежать. Мимо тропы, мимо веревки, сквозь кусты, сквозь шипы на лице… Волосы и платье клочьями оставались в кустарнике. Прочь!!! Сквозь боль в ногах и во всем теле, сквозь темный, жаркий, неуправляемый ужас…

… Горячие руки на плечах. Всё. Я была уверена, что умру.

— Лиза… Боже мой, Лиза…

Шелестящий нечеловеческий шепот. Лицо впечаталось в шерсть грубой вязки, колючую, пропахшую потом. Объятия — словно кольца вязаного удава. Который хочет не просто слегка придушить — раздавить. Глоток воздуха снова стиснулось кольцо — чуть слабее — обжигающие пальцы шарят по груди…

— Лиза… ты… со мной…

И тут я его узнала. Нет!!! Резко, с отчаянной силой развела руки в стороны; отодрала, разорвала на две части шерстяного удава. Козел Твердолобый!..

Отскочила на шаг. Лихорадочно нашарила на груди уже мокрый от чужого пота янтарный кулон.

— Подавитесь!.. Слышите? Забирайте его себе и целуйтесь с вашим святым оберегом! Мне — надоело. Я…

Истерика, рыдания, слезы в три ручья. Я — никому не нужна. Даже Твердолобому. Дешевая цацка с набережной — да, а я…

— Лиза!!!

Снова кольца — уже на запястьях. Железные, не вырваться. Я все-таки попыталась — рванула его на себя; потеряла равновесие, упала в колючую траву, на острый камень под спиной…

Лицо — так близко, что не различить черт. Так, что глаза сливаются в один длинный глаз. Так, что шепот ощущается на щеках горячим влажным дыханием.

— Лиза… я не понимал… теперь знаю… Ты — мой оберег…

— Пустите!..

— Я люблю тебя… Я хочу, чтобы…

— Вась-Ильич, вы…

— Говори мне «ты». Говори «Вася»…

И — ещё ближе. Губы — на губах, потом на глазах, на волосах, на шее… Это все неправда. Это — потому что змейка в янтаре. Олежка так и не спросил, сколько она там стоила, в Ялте…

Олежка.

«… Ни в одно лето».

— … чтобы мы были вместе — всегда. Всегда, понимаешь?!..

— Я не…

Не смогла договорить — навалился сверху, душный, пульсирующий, тяжелый… Уже без шерстяного свитера.

Тепло. Как тепло…

— … моей женой.

И снова — пальцы на груди. И жгучие губы… Прямо на груди, не в ложбинке, не там, где… И вообще, кажется, он давно перекрутился за спину, этот святой оберег…

— Всегда…

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

В предрассветном полумраке его лицо было серьезным и сосредоточенным. Как будто решал математическую задачу, а вовсе не спал. Сонными казались только ресницы — пушистые, мягкие… Как это я не замечала, что у него такие густые ресницы? Наверное, из-за очков.

Вася. Вася…

Вслух не получилось. Тронула за плечо и прошептала просто:

— Просыпайся… ну просыпайся, а?

Он заворочался, недовольно забурчал; пришлось легонько его потрясти. Открыл глаза и непонимающе уставился на меня.

Как будто вот-вот спросит: где я?.. и кто ты вообще такая?

— Лиза… ты что? Рано ведь еще…

— Светает, — объяснила я. — Сейчас твоя мать придет меня будить. Представляешь, что будет, если?..

Он сел; застонали пружины древнего матраса. Поежился, накинул на плечи шерстяное одеяло с прорехами: уголок, в который куталась я, выскользнул из рук. Холодище пронизал насквозь, кожа моментально подернулась пупырышками но отвоевывать одеяло назад или придвинуться поближе к Твер… Васе, черт, Васе, Васе!.. было как-то неудобно.

— Ну и что? — он зевнул.

Я пожала плечами. Вчера вечером, когда мы лежали в жухлой траве, а Твердолобиха тройными причитаниями собирала вокруг себя козье стадо, попутно поминая меня последними словами, он тоже порывался так и выйти к ней вдвоем. Ну и что?

Но по зрелом его размышлении я выбралась на тропинку одна. И, помогая старухе гнать стадо к дому, предположила невинно, что Василий Ильич, наверное, вот-вот вернется… За ужином Твердолобиха разливала мерзкое молоко, я расставляла тарелки, коты путались под ногами, а он… Вася… Что ж, любая разведка была бы им довольна.

Только через час, когда бабка захрапела, он осторожно, стараясь не скрипеть на ветхих ступеньках, поднялся ко мне на чердак…

И был прав. Кому нужны Твердолобихины вопли на ночь глядя?..

— А вообще-то ты права, — он встал, бросил мне одеяло и зябко, поспешно накинул махровый халат. — Кому нужен скандал с самого утра? Да это и унизительно: быть застигнутым, как мальчишка…

Я молча кивнула. Вася обернулся от чердачного люка:

— Сегодня я официально объявлю матери, что мы собираемся пожениться так будет гораздо лучше.

И вдруг быстрыми шагами вернулся ко мне и поцеловал… не оберег. Меня.

… Все утренние дела перещелкались, как семечки; когда я с ведром и тряпкой добралась до Васиной комнаты, он ещё спал. И снова — собранный и сосредоточенный, как на экзамене. Наверное, эта его прикладная математика и во сне не дает ему покоя… бедненький.

Я не буду разрешать ему столько заниматься, это ж рехнуться можно. Научу расслабляться перед сном… ещё как расслабляться! И первым делом после свадьбы распущу его идиотскую шапочку, перед людьми же стыдно. А ещё не буду и близко подпускать его к этому Кузьмичу, приколисту долбаному… хотя бы в интересах семейного бюджета. И вообще, хватит нам на всю жизнь одного святого оберега…