Кожное лекарство - [7]

Довольно странное самоубийство. По непонятным причинам Хайрам сперва перерезал себе левое запястье, а затем правое. Затем залез в гроб. Всё ещё сжимая скальпель.

В гроб с телом Джеймса Ли Кобба.

Но куда после этого делось тело, никто понять не мог.

Что ж, самоубийство так самоубийство.

Единственное, что насторожило коронера — это синяки на шее и сломанная трахея.

Но Калеб не был заинтересован в тщательном расследовании причин смерти брата, и коронер решил не акцентировать внимание на деталях, которые не мог объяснить.

«Пусть мёртвые покоятся с миром», — сказал ему Калеб.

Во веки веков.

Аминь.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ПРЯМИКОМ В АД

— 1-

Семь месяцев спустя…

Тёмные небеса разверзлись, проливая на землю ледяной дождь. Порывистый сильный ветер подхватывал потоки воды, с рёвом несущиеся по окрестностям, сметая и ломая всё на своём пути.

Пыльная, потрескавшаяся на солнце земля превратилась в грязь.

Грязь стала болотом.

А из болота вытекли ручьи и реки, которые вышли из берегов и затопили весь мир.

Через два часа после захода солнца вода начала замерзать, дождь превратился в снег, и горы Сан-Франциско оказались закованными в лёд.

В вихре показался одинокий, пробирающийся сквозь грязь, снег и воду всадник.

Его звали Тайлер Кейб, и был он охотником за головами.

Кейб ехал в Уиспер-лейк. Жёлтый плащ-дождевик прилип к нему, как вторая кожа.

Сквозь стену снега, превратившуюся в проливной дождь, а затем вновь в снег, Кейб плохо различал город, но в такую погоду он был рад оказаться, где угодно. Главное, чтобы там были камин и горячая еда.

Он пустил свою чалую лошадь галопом и остановился у первой же конюшни. Снял седельные сумки и оружие. А затем перешёл дорогу с жидкой, чавкающей грязью и оказался в салуне под названием «Оазис».

Пол внутри был покрыт древесными опилками.

В салуне имелась барная стойка и несколько столов из соснового дерева с пододвинутыми скамейками.

Из дровяной печки в углу тянулся сизый дым, который смешивался с запахом табака, дешёвого одеколона и немытых тел.

Десяток уставших, сгорбившихся мужчин потягивали пиво и виски.

Одинокий игрок раскладывал в углу пасьянс.

Кейб знал, что Уиспер-лейк был городом, где всё принадлежало одной компании. Все эти люди и их окружение существовало благодаря позволению руководства.

Кейб стряхнул со своей широкополой шляпы с полоской змеиной кожи капли дождя, стянул дождевик и повесил одежду на крючок возле печки.

Оставшись в полосатых штанах, сапогах с высоким голенищем и чёрном сюртуке, мужчина отыскал себе место у барной стойки и принялся рассматривать висевшую на стене, написанную маслом картину, на которой некая пышная распутница демонстрировала свои прелести.

Краем глаза Кейб заметил себя в зеркале: тянущиеся через худое лицо шрамы, пронзительно-зелёные проницательные глаза…

— Выпьешь, друг?

Кейб взглянул на бармена — грузного мужчину с толстой, как старый тополиный пень, шеей. Нос его был сломан и приплюснут, и мужчина хмуро смотрел исподлобья. Весь его вид говорил об одном: перед Кейбом стоял кулачный боец.

— Да, — кивнул Кейб. — Ещё как, мать его, выпью!

— Пиво? Виски? Есть даже остатки хлебной водки, если хочешь.

Кейб покачал головой.

— Не, не то. Мне бы согреться. А то я даже не уверен, что у меня сейчас между ног висит: член или сосулька!

Бармен захохотал.

— Фрэнк Карни, — произнёс он.

Кейб тоже представился.

— Дерёшься? — поинтересовался он.

— Один раз, — покачал головой Карни. — Давным-давно.

— И как прошло?

— За себя постоять смог. Левым глазом больше ничего не вижу — слишком много ударов на лицо пришлось. Но с тех пор… Мудрый человек не использует свою голову в качестве боксёрской груши.

Кейб кивнул: в словах бармена был смысл.

Один из шахтёров у барной стойки засмеялся.

— Ты откуда?

— Из Невады, — ответил Кейб. — Ехал весь день. Думал, уже никогда не доберусь.

— Да, хреновый день для поездок, — кивнул шахтёр и повернулся к бармену. — Приготовь ему что-нибудь особенное, Фрэнк.

Карни ухмыльнулся.

— Пробовал когда-нибудь «Бригама Янга»?

Кейб непонимающе уставился на бармена.

— Кого?

— «Бригама Янга», — повторил шахтёр. — После такого ты станешь убеждённым многожёнцем[1].

Кейб улыбнулся.

— Или «Дикий Билл Хикок[1]»? Два глотка — и вот ты уже смелый меткий стрелок, тыкающий во всех стволом.

Кейб откровенно захохотал.

Бармен покачал головой.

— Не-а. Думаю, нашему другу нужен «Неистовый Конь[1]». Выпьешь один — и тебя можно принимать в ряды Седьмого кавалерийского.

Карни начал смешивать ингредиенты, и от запаха алкоголя у Кейба волоски на затылке стали дыбом.

Бармен поставил перед ним стакан.

Кейб даже не стал спрашивать, что входит в напиток. Он поднёс стакан к губам, сделал вдох и почувствовал, как пары спирта врываются через ноздри прямиком в его мозг. Кейб залпом осушил стакан.

Господь милосердный!

Напиток осел в желудке смесью расплавленного металла, тающего льда и подпаленного трута, выжигая внутренности.

Кейб подавился, закашлялся, начал чихать и одно короткое мгновение ему показалось, что он видит лицо Иисуса…

А затем его с головой накрыло тепло, плавя места, которые Кейб и не подозревал, что могут гореть.

— Чёрт, — пробормотал он. — Чёрт возьми!