Кожа - [30]

Проснулась она животом на печи. На противоположной стене среди цветов сидела птица с головой женщины, оставленная Рисовальщицей. Домна удивилась, что не помнит, как дошла домой. Она приподнялась, на ней была чистая рубашка, кровь ниоткуда не шла. Домна дотронулась до своего живота и поняла, что ребенка там нет. Появился Муж, попросил ее лечь обратно отдыхать. Накрыл ее. Домна сказала, что их ребенка съели собаки. Он сказал, что все это скоро закончится и они вдвоем освободятся. Домна звала Мужа, но его не было. Приходила Анюта, поила Домну водой, кормила водой, сваренной с мясом, следила, чтобы она не переворачивалась, водила ее на улицу. Анюта рассказала, что, когда Домну увели, Хозяин заставил их после обеда работающих танцевать прямо так, в белой пыли, голыми и что ее бабушку, их Соседку, продали. Потом Домну поил и кормил Муж, успокаивал ее. Она просила его не пить алкоголь. Дни капали. Мясо, перемешанное с кожей, подсыхало. Домна начала слезать с печи, делать с помощью Анюты домашние дела.

Через полторы недели после того, как собаки съели Домниного ребенка, Муж попросил ее подготовиться к дороге и взять самое важное. Его слушала Анюта. Ей он хотел оставить дом и корову. Куры уже умерли. Кошка исчезла, еще когда Домна болела. Анюта говорила, что она просто ушла, но Домна решила, что ее тоже съели собаки.

Домна собрала тюк, в него положила три рубашки, две юбки, варежки, три платка, чулки без пятки теплые и легче, набитую внутри хлопком верхнюю рубашку. Сложила Нину, плетенку хозяйки и свою детскую одежду. В другой тюк сложила хлеба, вареного мяса, алкогольной воды, картошки, крупы. В третий – зерна. В четвертый – железный котел, соль, варежки для домашней работы с Домниной вышивкой. Домна оделась красиво, празднично, в юбку с цветами, обувь из кожи, нежную на ощупь верхнюю куртку. Работающий с металлом собрал свой отдельный мастеровой тюк. Они погрузили все тюки на телегу и козу. Муж достал из-за напольной доски железный язык с деньгами и спрятал за тюками. Они решили говорить, что едут в город на ярмарку, чтобы продать, что есть, и заработать денег. Домна с Мужем не успела выехать за ворота. Через них въехали Хозяин, его Полуработающий, управляющие лошадьми, несколько работающих. В седле вместе с одним из управляющих лошадьми сидела Анюта.

Муж сказал Домне возвращаться в дом. Она пошла и забрала свой личный тюк с собой. Прикрыла двери. Достала Нину с растопыренными десятью соломенными руками, поставила ее на сундук, стала плакать и звать Длиннорукую, плакать и звать Длиннорукую, просить, чтобы та снова подарила ей дополнительные руки, чтобы помочь Мужу отбиться. Со двора пробивались крики людей и лошадей, смешанный вязкий шум. Домна плакала и трясла Нину. Дверь прорычала. Домна оглянулась. Длиннорукой не было. Зато Нина в Домниных руках заговорила своим красным стежком и сообщила, что никогда помощь Длиннорукой не будет использована для того, чтобы отбиться – только если от мужа или другого жестокого родственника, если он мешает выполнению хозяйственных дел или воспитанию детей, но никогда подаренная Длиннорукой сила не будет направлена против Хозяев. Домна поднялась с колен и бросила Нину в еще горячую печь.

* * *

Не на Севере, не на Юге, а посередине океана плыл корабль Хоуп. Ее Хозяин, бывший Новый хозяин, и его работающие мучились от морской болезни. Хоуп единственную из пассажиров не тошнило, будто она была из матросов. Хоуп знала, что натренировалась качке на теле Голд, когда та постоянно работала с привязанной к себе дочерью. Среди матросов плыли три человека с кожей, как у работающих, но при этом они были полуработающие.

Хоуп чуть-чуть надеялась, что Хозяин разместит ее в отдельной каюте, как неработающую, но он поселил ее как работающую – вместе с другими работающими. Но Хоуп знала, что ей, Алисе и Робу повезло: они жили внутри корабля в отдельном узком пространстве с четырьмя спальными местами, два из которых находились над другими двумя. И Хоуп знала по рассказам других работающих, как именно их или их предков везли из Африки на кораблях. Она написала про это текст в столбик прямо на досках их с другими работающими плавучей комнаты.

На двух нижних спальных местах лежали Алиса и Роб. Хоуп спала на верхнем. Первые несколько недель она спала совсем мало, потому что бегала от болеющего Хозяина, который жил и плыл в большой комнате, к болеющим и молящимся Алисе и Робу. Она поила-кормила их всех одинаково: водой, жидкими супами. Алиса шипела: как она смеет их, работающих, кормить и поить как неработающих. Хозяин сквозь рвоту спрашивал, пишет ли она свои тексты в столбик, пока они плывут. Хоуп помогла неработающему переодеться в чистую рубашку и посоветовала ему спать дальше. Она переписала стихотворение про перевозку краденых предков через океан со стены каюты в еще одну пустую книжку в обложке из коричневой кожи и стерла с досок, чтобы не расстраивать и не пугать Роба и Алису. Они не умели читать, но знали, что из-за нее в том числе они уехали из привычного города и поехали в Дикую страну.

Хоуп и Алиса были единственными людьми женского пола на корабле. Алиса болела и была не молодая. В первый раз к Хоуп потянул руки один из матросов на палубе. Было темно, матрос был белым, Хоуп была уставшая и с половиной ведра хозяйской рвоты. Работающая предложила матросу надеть ему ведро с рвотой на голову. Матрос не захотел и опустил руки. Хоуп вылила содержимое за борт. Второй раз за ней принялся спускаться другой матрос – она успела зайти в каюту Хозяина и закрыть дверь. В третий раз ее поймал третий матрос уже при выходе из плавучей комнаты работающих, Хоуп стала выворачиваться, но не получалось. К ним подошел матрос небелого цвета и молча оттащил приставальщика.