Ковчег Беклемишева. Из личной судебной практики - [187]

Государственный обвинитель — прокурор, не согласившись с приговором, подала кассационный протест, в котором просила приговор отменить и дело направить на новое судебное рассмотрение, считая приговор необоснованным, поскольку при оценке доказательств суд ошибочно признал доказательства в одних случаях порочными, в других — недостаточными для признания обвинения.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации, как это видно из кассационного определения[236], проверив материалы уголовного дела, обсудив доводы, изложенные в кассационном протесте и приведённые в возражениях на него, нашла приговор суда законным и обоснованным[237].

В соответствии со ст. 314 УПК РСФСР, действовавшей в период рассмотрения настоящего уголовного дела, в описательной части оправдательного приговора излагается сущность обвинения, по которому проводилось судебное разбирательство; обстоятельства дела, установленные судом; приводятся доказательства, послужившие основанием для оправдания подсудимых с указанием мотивов, объясняющих, почему суд отвергает доказательства, на которых было основано обвинение.

Все перечисленные предписания закона судом первой инстанции выполнены в полной мере, и в кассационном протесте не приведено убедительных доводов, которые бы свидетельствовали о допущенных судом нарушениях в этой части.

Суть содержания кассационного протеста сводится в целом к оспариванию данной судом оценки доказательств, с предложениями иного подхода.

При этом предлагаемая в протесте позиция обусловлена, прежде всего, теми фактическими данными, которые были добыты в ходе предварительного следствия, и фактически игнорируются результаты судебного следствия, либо оспаривается правильность записей в протоколе судебного заседания, что само по себе является недопустимым, поскольку замечания на протокол судебного заседания были рассмотрены до подачи кассационного протеста в установленном законом порядке.

Вместе с тем, областной суд обосновал свои выводы, как того требует закон, на тех доказательствах, которые были получены и исследованы непосредственно судом в процессе судебного разбирательства, не оставляя при этом без внимания, проверки и оценки все доказательства, положенные в основу обвинения.

Между тем, приведённое в приговоре по обвинительному заключению описание события преступления, связанного с убийством Петрова, с самого начала не могло не вызвать целый ряд вопросов, требующих разрешения для устранения неясностей и сомнений.

По избранной следственными органами версии план по физическому устранению предпринимателя Петрова в неустановленном месте разработали Порохов, Лесков и Первушин. Лесков при неустановленных обстоятельствах подыскал исполнителя убийства — Пастухова, который тремя выстрелами из пистолета «ТТ» убил Петрова возле его дома и вместе с Брагиным на автомобиле покинул место происшествия.

Порохов при неустановленных обстоятельствах произвёл с Пастуховым, Лесковым, Первушиным и Брагиным расчёт за убийство в неустановленной денежной сумме.

Таким образом, наиболее значимая роль в этом преступлении, помимо Порохова, отведена Лескову и Пастухову. Согласно обвинению, Лесков являлся также одним из главных лиц по разработки плана и осуществлению покушения на убийство Пыжова, Ежова и Кожина, а также бандитского нападения на членов семьи Ежова с целью убийства Бариновой, Суховой и несовершеннолетней Светловой.

Между тем, ни Лесков, ни Пастухов органами предварительного следствия не установлены и какой-либо информации от них не получено. По этой причине не могли они быть допрошены и в процессе судебного разбирательства.

Оправданный Порохов виновным себя в инкриминируемых ему деяниях не признал и пояснил, в частности, что с Петровым был знаком, находился с ним в нормальных отношениях и не имел мотивов для его убийства.

Оправданный Первушин виновным себя не признал и заявил, что к убийству Петрова не имеет никакого отношения.

Оправданные Перов, Сергеев и Моисеев также отрицали свою вину в предъявленном обвинении, и каждый из них дал подробные объяснения в свою защиту, которые проанализированы судом и получили соответствующую оценку в приговоре. В частности, Сергеев подтвердил в суде алиби, о котором им было заявлено ещё в ходе предварительного следствия.

В кассационном протесте уделено значительное место показаниям Князева, Беднякова и Брагина, а также показаниям свидетеля Прудона.

Однако анализ показаний этих лиц на предварительном следствии и в судебном заседании в сопоставлении с другими доказательствами даёт основание заключить, что ни одно из них в отдельности и в своей совокупности не позволяет сделать какой-то определённый вывод о наличии вины как в действиях самих Князева, Беднякова и Брагина, так и о совершении преступлений другими лицами, обвинявшимися по настоящему делу.

Действительно, как правильно обращено внимание в протесте, свидетель Прудон на предварительном следствии давал показания, свидетельствующие о какой-то причастности Порохова, Первушина, Брагина, а также Лескова к убийству Петрова. Однако эти показания носили весьма неопределённый и неконкретный характер. В частности, Прудон заявлял, что, общаясь с Лесковым и Первушиным, он понял, что убийство Петрова совершили Брагин и кто-то из окружения Лескова.