Ковбои и индейцы - [23]

Углядев над толпой чопорных молодых бизнесменов и секретарш в облегающих платьях Эддин «ирокез», Джимми приветственно помахал рукой.

— Эдди Вираго! — взревел он во всю глотку.

Эдди протиснулся к их столику и уселся на табурет, разматывая шарф.

— Как жизнь? — поинтересовался он. Джимми и Рут украдкой смерили его взглядом с ног до головы, как принято у друзей после долгой разлуки.

— Только что из зала, — сказал Джимми.

— Из зала суда? — спросил Эдди. — Что натворил на сей раз?

— Да нет, дурень, — ответил Джимми, — из спортивного зала. В сквош[10] играл. — Он взмахнул воображаемой ракеткой.

Эдди закатил глаза:

— Да понял я, понял, дурачок ты наивный. Похоже, чувством юмора ты так и не обзавелся.

Джимми сардонически расхохотался:

— Чувство юмора! Наш Эдди в своем амплуа! Кто бы говорил!

— Как бы то ни было, — сказал Эдди, — рад вас видеть, ребята. Как вам мой причесон?

Джимми вздохнул, пристально разглядывая Эдди.

— Думаю, дюймов шесть будет.

Он протянул руку и хлопнул Эдди по ляжке. Джимми прожил в Англии всего два года, но успел начисто избавиться от дублинского акцента. Теперь он говорил как местный уроженец.

— Ну, — хихикнул он, — а ты как, старина?

— Как всегда, — ответил Эдди, — в полном дерьме.

— Старый добрый циник Эдди, — сказала Рут.

Эдди изобразил снисходительную усмешку:

— Отвали, Рут!

— Отвянь, Эдди, — просияла она.

— Ну ладно, ребята, — Джимми потер руки, — вступительные церемонии закончены. Как насчет выпивки? Что возьмете?

Эдди сказал, что закажет пинту «Гиннесса».

— Ты уверен? — Джимми скривился от отвращения. — Здесь не пиво, а коровья моча.

— Уверен, — ответил Эдди.

— Деревенщина, — вздохнула Рут, потягивая «Перрье».

— Я уверен, — повторил Эдди.

Джимми заказал выпивку и вернулся с подносом кружек.

Минуту-другую они молчали. Никто не хотел начинать разговор.

— Извините, — сказала Рут. — Пойду освежусь.

Она встала, качнув столик, и протиснулась мимо Джимми, который притворно пытался ущипнуть ее за ягодицы. Эдди уставился в потолок (пластиковый, выкрашенный под дуб) и сосчитал в уме до десяти.

— Как бы там ни было, — сказал Джимми, — прическу ты сохранил.

— Нет, это астральная проекция.

— Ясное дело, именно так она и выглядит.

У Эдди не было настроения продолжать привычную перепалку, поэтому он отхлебнул из кружки, вытащил из пачки Рут сигарету, закурил и спросил:

— Ну, как вам рекламный бизнес, придурки яппи?[11]

— Недурно, Эд, грех жаловаться. Хотя, конечно, для человека с твоими принципами все это весьма приземленно. — Джимми поднял два пальца в традиционном жесте хиппи. — Верно?

— Я уже говорил тебе, — сказал Эдди, — что терпеть не могу хиппи.

— Для того, кто терпеть не может хиппи, ты слишком часто рассуждаешь как они.

— В каком же я дерьме, — вздохнул Эдди.

— Это еще почему? — спросил Джимми. — Совсем охренел?

— На это есть ответ, — сказал Эдди.

— М-м, — отхлебнув из кружки, промычал Джимми, — только тебе его не придумать.

Когда Рут вернулась из «комнаты для девочек», как она выражалась, Джимми сообщил ей, что Эдди окончательно перестал понимать шутки, поэтому лучше перейти к «серьезной» беседе, и поскорее. Рут его проигнорировала. Эдди тоже смолчал. Сказал, что просто устал и не желает затевать спор.

— Дайте передохнуть, — взмолился он, — ладно, ребята?

— Рах[12], — возвестила Рут.

— «Тампакс», — сказал Джимми. — Ладно, ладно, я заткнулся, честное слово.

Некоторое время они говорили об общих друзьях, о том, что собирается делать Дин Боб, кто кому морочит голову, кто где работает, как удачно идут дела у всей старой компании. Кроме Эдди. Но и его успех не заставит себя ждать, они верят в него.

— Позвони Саломее Уайлд, — сказала Рут, — пусть возьмет тебя в свою команду.

Джимми сказал, что Саломея Уайлд надоела ему хуже горькой редьки.

— Ага, — сказал Эдди, — я все время встречаю ее имя. Кто она такая, черт возьми?

— Ты наверняка ее вспомнишь, — сказала Рут. — Она училась в Белфилде, на курс старше нас. История древних цивилизаций. Джимми просто из кожи вон лез, заигрывая с нею на балу в Тринити.

— Девочка сделала себе имя, — вздохнул Джимми, вращая глазами. — Она ведет на четвертом канале «Атаку искусства». Полное фуфло.

— А-а, — сообразил Эдди, — это ведь передача об искусстве, в полночь, никто ее не смотрит?

— Она самая, — кивнула Рут. — Пошленькая передачка. Культура для пролетариата, знаешь ли, Смеющийся Кавалер и Джеффри Арчер[13]. Но иногда там бывают и музыкальные группы, и Саломея действительно хороший ведущий. Не могу не признать.

Какой журнал ни откроешь, везде натыкаешься на ее дурацкие статейки, сказал Джимми. Рут заявила, что некоторым здорово везет.

— Но я не завидую, честно, — вздохнула она. — Сучка тощая.

Эдди удивился. Помнится, в колледже Саломея Уайлд всегда была тихоней — ни рыба ни мясо, все время сидела в библиотеке, после лекций сразу ехала домой. Симпатичная, но тихоня, даже чересчур.

— Интриги, Эдди, — прошептал Джимми. — Сплошные интриги все время. В тихом омуте… ну, ты понял. А вдобавок из протестантов, для телевидения это просто неоценимое преимущество.

Эдди сказал им про своих родителей, и они объявили в один голос, что это ужасно тяжело, настоящая беда и трагедия.