Ковбои и индейцы - [19]

Эдди смотрел на лица, медленно проступавшие на липкой фотобумаге. Он держал снимок двумя пальцами, помахивая им в воздухе, чтоб быстрее высох. Да, точно, не шедевр. Глаза у Эдди получились красными, а Марион выглядела так, словно вот-вот на него набросится. Напоминает скверные фотографии, какие показывают по телевидению, когда разыскивают пропавших. Однако ж Эдди сунул снимок в карман, сам не понимая зачем.

Пока Эдди спускался по эскалатору, ему вдруг пришло в голову, что прощальная фраза Марион звучала как-то странно. «Тогда пожелай мне удачи». Она же всего-навсего поехала в Луишем повидать сестру! «Пожелай мне удачи». Черт побери, он слыхал, что этот район пользуется не лучшей славой, но ведь не дикари же там обитают! Все-таки женщины — странные создания. В этом Эдди был уверен на сто процентов. Женщины все со сдвигом. А эта еще более странная, чем все прочие. «Пожелай мне удачи» — надо же!

Эдди сидел на грязной платформе, пропустив уже три поезда. Усталые мужчины и женщины высыпали из вагонов, другие мужчины и женщины, такие же бледные и усталые, расталкивая друг друга локтями, протискивались внутрь; двери шумно вздыхали и с грохотом захлопывались. Спешить Эдди не хотелось. Да и куда спешить-то? Он смотрел, как люди пробираются к выходу, держа над головой сумки, портфели и зонты, и пытался представить себе, откуда они, куда направляются и имеет ли это хоть какое-нибудь значение.

Вдыхая теплый затхлый воздух подземки, Эдди чувствовал себя как никогда свободно. Впервые в этом году. Он достал ежедневник, нашел адрес матери. Пропустил еще несколько размалеванных граффити поездов, полагая, что если побудет на станции подольше, то непременно увидит что-нибудь интересное.

Но ничего интересного так и не увидел.

В половине пятого, проторчав сорок пять минут на холоде, Марион взбежала по ступенькам и отворила черные стеклянные двери. Лифтом поднялась на последний этаж, как велено.

Меркнущий закатный свет проникал сквозь жалюзи, расчерчивая вестибюль золотыми и черными полосами. В приемной было уютнее — множество пышных растений в больших керамических горшках, напротив стойки диван и два черных кофейных столика. Марион назвалась; ей предложили посидеть и немного подождать. Какая-то женщина озабоченно порхала вокруг, протирая листья, опрыскивая растения водой из белой пластиковой бутылки. На одном из кофейных столиков были разложены буклеты с рекламой презервативов и прочих контрацептивных средств. Взгляд Марион упал на слово «секреция», и ее почему-то передернуло. На втором столике лежали аккуратные стопки глянцевых журналов с портретами Кайли Миноуг, Роберта де Ниро, Горбачева, принцессы Уэльской, Мадонны и худенькой бледной ирландки, Саломеи Уайлд, восходящей телезвезды.

На секунду Марион вообразила себя на месте этой Саломеи.

На полке в углу пыхтела кофеварка. Над нею к стене была пришпилена карточка «Угощайтесь!» но чашек рядом не наблюдалось. Где-то в отдалении играло радио — «Старомодный танец», медленный, с завываниями саксофонов. Кафельный пол застлан черной резиной. Спокойно, рационально, чисто. Телефон на стойке звонил тихо и мелодично, а красивая блондинка, которая снимала трубку, нараспев спрашивала: «Здравствуйте, чем могу помочь?» Будто и правда хотела помочь, а не говорила так по долгу службы, за деньги. Ногти у нее были длинные, красивой формы, как у фотомодели или манекенщицы, и поблескивали темно-красным лаком.

Марион огляделась и сняла темные очки. Глупо так психовать. Ведь в приемной нет других посетителей — только она да красотка блондинка, которая, тихо посмеиваясь, нашептывала что-то в телефонную трубку. Марион потерла переносицу. В глазах у нее потемнело, она прижала пальцы к вискам, ощутив биение крови. Ничего страшного: просто от напряжения заболела голова. Обычное дело. Знакомо по опыту.

Она взяла журнал, перелистала страницы. «Изменяет ли вам муж?» — задумчиво вопрошал один заголовок. «Блаженство с Роком Хадсоном» — возвещал другой. «Все, что вы хотели узнать о Большом О.» — соблазнял третий. Марион достала ручку и принялась отвечать на вопросы теста «Настойчивы ли вы?» но, заглянув в конец журнала, обнаружила, что страница с результатами вырвана. Интересно, зачем это человеку, который вырывает страницы из чужих журналов, понадобились результаты теста на настойчивость?

Она пробежала глазами статью в одном из воскресных приложений. «Сто вещей, которые любая женщина должна знать о мужчинах». Как выяснилось, большая часть этих вещей уже была ей известна. Потом она прочла рекламу насчет так называемой пересадки жира, и ее едва не стошнило. Ей живо представился потный хирург в маске, сующий руку в чан с растопленным жиром и запихивающий его в чей-то вскрытый живот каким-то совком или шпателем.

Она подумала об Эдди Вираго. Эдди не толстяк. У него был небольшой животик, но жирным его не назовешь. Пупок у него выпуклый. Как говорил ее отец, именно в это место Бог целует каждую человеческую особь, сходящую с небесного конвейера, — в знак завершения своего труда. Иногда пупок выпуклый, иногда впалый. Это вроде как винтик, говорил отец: если его вывинтить, у тебя задница отвалится. Типичная папочкина шутка. Марион снова передернуло. Холодно здесь.