Коварство мыльных пузырей - [25]

У служебного входа я наткнулась на уже знакомый автомобиль и не менее знакомый силуэт мужчины с внушительного размера сумкой. Он что-то обсуждал с тренером и еще двумя мужчинами. Говорили они громко и по большей мере не сильно культурно. Отец Матвея возмущался, почему виновник происшествия отделался таким мягким наказанием — отстранением на четыре игры. Мужчины ему объясняли, что подадут апелляцию, будут куда-то там жаловаться. Я стояла невдалеке и, что называется, «грела уши», иными словами злостно подслушивала, пытаясь понять, как же там все-таки Матвей. Но о Матвее они как раз не говорили. Все больше о Гордееве.

Когда они наконец-то разошлись, я не слишком решительно начала намекать отцу Матвея, что хотела бы с ним пообщаться. Он видел меня, но то ли знаков моих не понимал, то ли одно из двух. Пришлось стать наглой и идти без всяких там намеков.

— Здравствуйте, вы меня помните?

Мужчина глянул на меня сверху вниз взглядом Цезаря, отчего я испытала страстное желание упасть ему в ноги и начать умолять не бросать меня в терновый куст. Он отвернулся, ничего не ответив. Я подошла ближе и спросила погромче — вдруг он не расслышал:

— Я хотела спросить, как Матвей. Вы уже были у него в больнице?

— Нормально. Сегодня там переночует, завтра домой поедет, — все-таки соизволили мне сообщить царственным тоном.

«Слушайте, я не узнаю вас в гриме. Кто вы такой? Сергей Бондарчук?» Я кое-как собрала улыбку в кучку и засунула ее подальше. Место не подходящее.

— А в какой он больнице? Может, мне съездить, передать что-нибудь?

— Все в порядке, ты не слышала, что ли? — сорвался он на крик.

— Простите, — попятилась я прочь. — Понимаю. У нас у всех был тяжелый день.

Он не ответил. Сел в машину и громко хлопнул дверью. Я отошла в сторону, чтобы не мешать ему разворачиваться. Автомобиль сыто заурчал. Я пошла прочь. Ну и ладно. Завтра позвоню. Завтра Мотя уже будет с телефоном. К тому же, если он вменяемо разговаривал после травмы, значит, не все так плохо, как может казаться. Надо дожить до завтра. А там уже…

Около меня остановился автомобиль. Стекло опустилось.

— Садись, — приказал мужчина.

С чего бы это вдруг? Я и с места не двинусь.

— Садись, я тебе сказал, — раздраженно прикрикнул он.

И я, быстро обогнув тачку, открыла дверь. На переднем сиденье валялся какой-то пакет из спортивного магазина. Он небрежно скинул его на пол. Что-то звякнуло железное. Я села так, чтобы не касаться пакета ногами, — не хотелось бы его заляпать своими грязными копытами.

— Ты давно с Мотькой? — сурово спросил он.

— Иногда мне кажется, что целую вечность, — уклончиво отозвалась я, не сильно понимая, зачем ему это знать.

Он стрельнул в мою сторону глазами. Я попробовала вежливо улыбнуться.

— Кто такая? Откуда?

— Ярослава. Из Москвы.

— Где учишься? Сколько лет?

— А зачем вам?

— За забором. Я задаю вопросы, ты отвечаешь.

— Мы на допросе? — ехидно хмыкнула я.

Он резко притормозил, и я по инерции дернулась вперед, едва не ударившись головой о панель.

— Я задаю вопросы, — жестко произнес он. — Ты отвечаешь.

— А почему я должна вам на них отвечать? — не сдавалась я, схватившись для надежности за ручку над окном.

— Потому что я должен знать, кто ошивается около моего сына.

— Я не ошиваюсь около него, — почему-то стало очень обидно.

— Оно и видно, — хмыкнул мужик.

— Я не ошиваюсь, — твердо заявила я, дергая за ручку, чтобы выйти. Пимпочки на дверях щелкнули, заблокировав выход. Я с ненавистью посмотрела на Ветрова-старшего. — Только троньте, — зашипела разгневанной гадюкой.

Он рассмеялся.

— Где живешь? — спросил мягко.

— Вам какое дело?

— Подвезу тебя до дома.

— Улица Дружбы. За МГУ.

— Район хороший. Уже приятно. Мама не волнуется, что ты на хоккей ходишь? Все-таки тут мужиков много, обидеть могут.

— Нет, она знает, что я могу за себя постоять. Он громко и неприятно захохотал. Я отвернулась к окну. Какой же мерзкий тип.

— Вы только с матерью живете?

— Нет, с братьями и папой.

— С братьями? Надо же! Их у тебя много?

— Трое.

— То есть ты из много деток?

— А какое это имеет значение?

— Большое. Много вас таких за моим сыном бегает. Мотька молодой, глупый еще. Или думаешь, я не вижу, что тебе от него на самом деле надо? Увидела молодого, перспективного, значит, думаешь, охмурить можешь?

Я отчаянно не понимала, к чему он мне все это говорит.

— А зачем? — спросила я самым наивным голосом, каким только могла спросить.

— А затем, чтобы выбраться из своей нищеты и свалить за границу. — Он ухватил меня за куртку и притянул к себе, дыхнув в лицо ментолом жвачки и табаком недавно выкуренной сигареты. — Я тебя насквозь вижу.

Что бы я там ни говорила про свои руки, но силушка в них была. Ухватив его за основание кисти, я резко вывернула ее так, что сустав хрустнул. Мужчина вскрикнул от боли. Машина вильнула, и мы едва не вылетели с трассы. Я разжала пальцы, хотя в таком положении могла делать с ним, что хотела, — для работы с болевыми точками особой силы-то не надо.

— Настройте получше диоптрии в вашем микроскопе. Картинка сбоит. Дверь откройте.

— Сидеть! — приказал он мне словно собаке.

И это было все. Совсем все. Меня прорвало. Меня взорвало. Меня вывернуло наизнанку. Я распахнула пакет, выхватила оттуда… гантель… и со всей дури двинула по боковому стеклу, разбивая его.