Коварный заговор - [29]

— Приличные дамы не употребляют таких слов, — торжественно заявила Джоанна.

— Что ж, я никогда и не говорила, что ты приличная дама — я только пытаюсь сделать тебя такой, — едко ответила мать. — И если учесть ссору с Адамом, прямо в этой комнате, которую я нечаянно подслушала, я не слишком преуспела в своих попытках, — поддразнила она дочку и улыбнулась, когда Джоанна начала горячо возражать, почему это братьям, особенно младшим, дозволено использовать слова, которые не годятся для приличной дамы.

— Не будем об этом сейчас, — оборвала ее Элинор. — Мы и так потратили много времени на болтовню.

Но даже выслушивать лекции было лучше, чем вязать.

— Но, мама… — завела опять Джоанна.

— На свадьбе мы должны выглядеть красивыми и богато одетыми, — искушающе остановила ее Элинор, — и новая одежда должна быть самой лучшей, чтобы мы не опозорились перед гостями. Что бы лучше тебе подошло, как ты думаешь? Давай пересмотрим сундуки.

* * *

Когда слуга доложил Элинор, что отряд, отправившийся на поимку разбойников, вернулся, она отложила иголку и подошла к окну, выходившему во внутренний двор замка. Она сняла с окна шкуру, которая хоть немного защищала от холода, и увидела, как Иэн нежно будит Адама, который потягивался и зевал у него на руках. Элинор покачала головой, увидев на плече Иэна его щит, но понимала, что ей нечего возразить. Объяснение было очевидным. Они отсутствовали слишком долго, Адам устал, а Иэн не мог уязвить гордость мальчика, передав щит кому-то другому.

К ней вернулся страх. В замке Иэна ждал гонец от графа Солсбери, а сцена во дворе лишь усиливала беспокойство. Веселые голоса и смех солдат показывали, что они рады молодому хозяину. Когда они выезжали с Бьорном, то возвращались угрюмые, разочарованные повторяющимися неудачами рейдов. Даже Бьорн выглядел приободрившимся. Его походка пружинила, словно он сбросил с себя огромный груз. Оуэн, гораздо более подходящий компаньон для ее сына, нежели огрубевшие солдаты, проводил сонного Адама в дом. Элинор почувствовала глубокую признательность Иэну и уже не хотела потерять его.

Иэн вошел в зал вслед за Оуэном и пошатывающимся Адамом. Шел он легко, несмотря на тяжесть снаряжения. Щита на нем уже не было, отметила Элинор и, обратившись к Джоанне, велела ей отвести брата в женскую половину и проследить, чтобы его хорошенько вымыли. Джеффри, игравший с Джоанной в шахматы, вскочил на ноги. Элинор приказала ему привести посланца графа Солсбери к своему господину.

— Он сказал, откуда приехал? — спросил Иэн.

— Из Франции.

— Черт! Значит, Солсбери еще не вернулся, и это как-то связано с королем. — Для дальнейших догадок времени не оставалось, так как в этот момент вернулся Джеффри с гонцом. Иэн взял письмо, которое тот протянул ему. — Это моя нареченная жена, Элинор, — сказал он посланцу. — То, что тебе велено передать, можешь говорить при ней.

— Никакого устного послания нет, милорд.

Иэн опустил глаза на письмо и тихонько простонал.

— Собственноручное, — сказал он Элинор, жестом отпустив гонца.

— Значит, новости плохие?

— Да, похоже, — ответил Иэн с угрюмой улыбкой, — но хуже всего то, что я могу и не узнать, о чем в нем говорится. Я уже говорил тебе, что Солсбери не похож на других анжуйцев. Что бы о них ни говорили, в школярстве они все чувствуют себя, как рыба в воде. Все без исключения, даже дочери, пишут прекрасным почерком. — Он взломал печать, развернул письмо и, покачав головой, протянул свиток Элинор. — Солсбери же, спаси и сохрани его Господь, единственный из сыновей Генриха, который, кажется, абсолютно не способен к чистописанию.

Несмотря на беспокойство, Элинор не смогла не рассмеяться, просмотрев страницу. Судя по всему, Иэн скорее даже преуменьшал, чем преувеличивал. Слова перемежались чернильными кляксами и брызгами, располагаясь на бумаге под всевозможными углами. Порой было невозможно определить, принадлежит слово верхней или нижней строчке. В некоторых местах слова вообще не образовывали строчек, задираясь вверх или загибаясь по кругу у полей листа. Эли-нор не могла понять, то ли Солсбери не умел чинить перья, то ли он просто вырвал перо из хвоста незадачливой птицы и использовал его в натуральном виде. Толстые линии сливались — буквы «а», «о», «е» и «с» отличить друг от друга было просто невозможно, так же как «н», «м», «и», «п». Иэн нахмурился:

— По правде говоря, я не нахожу это забавным. Чтобы расшифровать все это, понадобится несколько часов, а нам после обеда следует отправляться снова, если мы хотим поймать грабителей. Однако я должен знать, что он сообщает.

— Если ты доверишься мне, — предложила Элинор, — я составлю тебе аккуратную копию.

— Ну конечно! — обрадовался Иэн и щелкнул пальцами. — Какой же я осел! Я же знаю, что ты умеешь читать и писать — я сам видел тебя за составлением счетов, — но это такое неподходящее для женщины занятие, что у меня совершенно выскочило из головы. Но ты уверена, что сумеешь справиться с этим? Книга или письмо, написанные писарем, — это совсем другое дело…

Элинор усмехнулась:

— Я справлюсь гораздо быстрее, чем ты, полагаю. Мое сердце теплеет по отношению к Вильяму Солсбери. Это письмо так похоже на каракули моего деда, что я должна любить Солсбери уже за одно это. Иди разоружайся, Иэн, а я потороплю с обедом и потом примусь за твое письмо.