Я сделал небрежный жест рукой:
- Об этом не думайте. Лишь бы вы не присвоили себе всю славу, мы можем и подождать немного. И ведь мы останемся тут единоличными хозяевами, когда вы улетите на Землю.
Краснин смотрел на меня так внимательно, что я едва не отвел глаза.
- Я не хочу показаться циничным, - сказал он, - но жизнь научила меня быть начеку, когда люди без веских оснований вдруг становятся непомерно щедрыми. Честно говоря, я не считаю ваши основания достаточно вескими. Признайтесь, вы что-то скрываете от нас?
- Ну хорошо, - вздохнул я. - Я-то надеялся, что нас хоть немного похвалят, но вас, видно, не убедишь, что у меня самые чистые побуждения. Основание есть, сейчас вы о нем услышите. Только прошу вас: пусть это будет между нами, к чему разочаровывать тех, кто ждет на Земле. Нас считают благородными героями, отважными искателями знаний - пусть так и будет, это для всех же лучше.
Затем я достал свой календарь и объяснил Краснину и Ванденбергу то, что узнал от Уильямса. Они слушали сперва недоверчиво, потом сочувственно.
- Я и не подозревал, что дело обстоит так скверно, - сказал наконец Ванденберг.
- Американцы этого не знают, - печально ответил я. - Так или иначе, вот уже полвека у нас такой порядок, и не видно, чтобы лучше стало. Ну, мое предложение принято?
- Конечно. Нас это вполне устраивает. До следующей экспедиции Луна ваша.
Я вспомнил эти слова две недели спустя, глядя, как "Годдард" умчался к манящему диску Земли. Проводив всех американцев и - кроме двоих - всех русских, мы почувствовали себя довольно одиноко. Завидовали приему, который оказали нашим товарищам, ревниво смотрели по телевидению триумфальные шествия в Москве и Нью-Йорке... А затем вернулись к работе, выжидая своего срока. Когда становилось очень уж тяжко, делали на клочках бумаги кое-какие расчеты, и тотчас к нам возвращалось хорошее настроение.
Красные крестики шагали по календарю, отмечая короткие земные дни, которые только подчеркивали длительность лунных суток. Но вот все готово: сняты показания приборов, тщательно уложены все образцы и экспонаты. Ожили ревущие моторы, и на секунду мы ощутили тяжесть, которую мы вновь обретем на Земле. Быстро уходили вниз ставшие уже привычными суровые лунные ландшафты; еще несколько секунд, и не различить всех тех сооружений и приборов, которые мы так старательно устанавливали и которые когда-нибудь пригодятся новым исследователям.
Мы летели домой. Летели в тесноте, но без приключений. Возле Третьей космической застали наполовину разобранный "Годдард"; оттуда нас быстро переправили в мир, который мы покинули семь месяцев назад.
Семь месяцев - решающая цифра, как справедливо подметил Уильяме. Мы провели на Луне больше половины финансового года; этот год для всех нас оказался самым прибыльным в жизни.
Конечно, рано или поздно эту космическую лазейку законопатят. Налоговое управление все еще доблестно сражается, но мы надежно защищены пунктом 57 параграфа 8 "Закона об основных доходах" от 1972 года. Наши книги и статьи написаны на Луне, и, пока там не создали правительства, которое взыскало бы с нас подоходный налог, весь гонорар до последнего пенни - наш.
Если же окончательное решение будет не в нашу пользу... Что ж, остается еще Марс.
