— Во исполнение обета, данного мною, я нижайше прошу, великий государь, принять сие уральское богатство под свою державную руку, дабы пополнить казну Российской империи этим творением твоих уральских подданных!
* * *
Сара Зильберман, недавно вернувшая себе эту фамилию, стоявшая среди иноземных послов в Российской империи, вздрогнула и пошла повдоль стены к выходу из приёмной залы.
Она, одетая в мужскую фрачную пару, торопливо кусая усатую губу, оттопыренную на грубом лице, спускалась по правой дворцовой лестнице к парадному выходу, как её вдруг, сверху и снизу лестницы, окружили четверо крепких мужчин в штатском.
Пятый мужчина сообщил ей на великолепном английском языке:
— Мадам! Ваш корабль через час покидает гавань Санкт-Петербурга! Извольте сесть в карету и отбыть в порт.
Сара Зильберман открыла рот, чтобы крикнуть, что она — мужчина и будет жаловаться! Глянула вверх, искала — кому крикнуть. Наверху лестницы стоял господин Джордж Миффлин Даллас, посол Северо-Американских Соединённых Штатов в Российской империи... Он сочувственно пожал плечами, помахал Саре рукой и скрылся.
— Поехали, ...твою мать, — зло крякнул старший из службистов Бенкендорфа. — Насмотрелась тут, баба клятая, хватит... Больше у нас не появишься...
* * *
Когда весёлый О'Вейзи привёз на Урал из Лондона секретные чертежи блюминговой печи и двух мастеров, знающих секрет плавки платины, у его жены, Насти Гвоздилиной, как раз родился сын.
— А ты чего медлишь? — орал ирландец в «тихом зале» трактира Вонгузова. — Давно пора себе жену сыскать и о наследниках подумать!
И бил Егорова по плечу.
Егоров сидел, подперевши голову левой рукой, а правой рукой болтал в водочном графине огранённые зелёные камни. Вроде как бы пел:
— Коварный изумруд, ох ты, коварный изумруд...
— Вот! Заскучал ты! — хохотнул О'Вейзи. — Зачем тебе скучать? Женись, брат! Весело тебе станет!
— Зелёный изумруд, коварный изумруд, зелёный...
— Да что ты заладил тут... «зелёный, коварный»? Давай быстро думай, кого любишь, и свадьбу гулять станем!
— За меня государь император уже подумал, — сообщил компаньону Егоров. — Жениться я буду на княгине Белозёрской. Ей семнадцать лет, за ней дают в приданое два московских особняка и двадцать тысяч крестьянских душ. Три миллиона рублей серебром... Свадьба через месяц в столице империи.
О'Вейзи на это сообщение промахнулся мимо рта, когда подносил стакан с водкой:
— Как так?
— Россия, брат.