Коты с улицы Роз. Король Терний - [2]

— О, свет луны! Как благороден ты мог быть, коль не страшила бы тебя боязнь рассвета…

— Вы мне ответите иль нет? Молю я вас об одолженье!

— Кто взял эту чертову шаль?!

— Алевтина! Где Алевтина?!

— Да, небось, опять покурить вышла…

— Какое покурить?! У меня половина лица недокрашена!

— Франциск! Где шаль?!

— Я ее тебе в руки давал, куда ты ее дела уже?!

— Алевтина!

— Мне ночь по нраву, я ей хотел бы вечно быть, отринув день и свет, и жизнь всю эту…

— Отче-его-о на све-ете на-а-ам не бы-ыть?

— Народ, никто шаль не видел?

— Да отвали ты со своей шалью, ты сидишь на ней!

— А-лев-ти-и-на-а!

— Так это вы! Вы!!!

— Нет, все равно переигрываешь…

— Ай! Аккуратнее!

— Простите.

— Люди, у кого есть крупная кисть? Кисть есть у кого?

— Кто-нибудь знает мои слова?!

Я принялась пробираться сквозь все это безумие к знакомому затылку. Когда я была уже совсем близко, Нэит резко обернулась ко мне.

— Что за роль?

— ТриоанныЙорнер.

— Э-э-э… — протянула я, поняв, что без понятия, кто это. — Скажи, что это не латинское название дуба или ели.

— Нет-нет, это классная роль. Не главная, но мне очень нравится. Чай будешь?

— Давай.

Она проводила меня к небольшому столику в углу и усадила, а сама скрылась в глубине комнаты. Совсем скоро она вернулась и принесла две расписные чашечки с чаем.

— К сожалению, печенье опять закончилось.

— Вам стоит завести сейф, чтобы Франциск не смог его вскрыть. Хотя нет, он сможет его зубами прогрызть…

Нэит улыбнулась.

— Так что за пьеса?

— Опера, — поправила она меня. — Сказание о созвездии Лиор.

— Впервые слышу о таком, — призналась я.

— Да, он не слишком известен…

— Н-да уж… Кстати, как зовут вашего управляющего? Я все время забываю его имя…

— Генрих. Просто Генрих. Как проходит обучение?

— Так себе. Сегодня вечером буду чертить лунный календарь на полгода. То есть просто портить бумагу.

— Разве не проще в Интернете найти?

— Так я то же самое сказала. Но «это же традиции»!

— Н-да. Повезло тебе из всех мастеров попасть именно к нему…

— Хотя б картошку не заставляет копать, и на том, блин, спасибо. Сколько он там учеников не принимал? Лет тридцать?

— Ну, наверное. На моей памяти ты первая.

— И тут резко ему понадобился ученик.

— Это лучше, чем если бы ты продолжала слоняться на улице.

— И то верно, — кивнула я.

— Как думаешь, почему он обучать тогда перестал?

— Да черт его знает. Может, ученики сами к нему не шли. Он вон весь из себя какой…

— А какой он?

— Ну… Замороченный очень. Требовательный, все дела. И он просто учитель. Ну, в смысле я не знаю его имени. Учитель он и есть учитель. Остальные называют его мастером с улицы Роз. Непривычно. Но это не то, о чем я хотела сказать. Он чтит традиции. Слишком чтит. Как Старого Города, так и традиции волшебников. Мы отмечаем все праздники: Йоль, Имболк, Самайн… Ну и прочие. И под словом «отмечаем» я не подразумеваю ничего веселого. Это, скорее, обязанность, нежели развлечение. И то, что мы — единственные маги во всем Городе, которые носят только черное, лишь доказывает его приверженность традициям.

— Неужели это он смог заставить тебя носить черное?

— Нет, я ношу черное, потому что я сама этого хочу, а не потому, что он так сказал.

— А кто утюг забрал? Здесь же был…

— Спроси у Алевтины. Ну, значит, традиции — это не так уж и плохо, разве нет? По-моему, они заставляют тебя чувствовать себя частью чего-то древнего.

— Они заставляют меня чувствовать себя так, будто соблюдаем их только мы.

— Ну, это уже проблемы остальных, — послышался голос моего учителя.

Я обернулась, не вставая с места, и увидела, что он действительно стоял у меня за спиной. На нем было легкое черное пальто, а в руках тонкая трость. Многим из нас нужны подручные инструменты-проводники, чтобы творить магию, будь то волшебная палочка или трость. Не он один использовал именно трость, это был довольно популярный инструмент среди мужчин-колдунов. В большинстве случаев такие трости скупались по низким ценам на барахолке, но иногда их заказывали у мастера с улицы Костей, так как он был наиболее искусен в изготовлении инструментов для магов. Конечно, чтобы купить его работу, нужно было заплатить целое состояние. И, судя по трости его авторства в руках стоящего перед нами, у учителя оно было.

— Куда-то идешь?

— Мы идем. В магазин. Раз уж ты все сделала.

— Ладно, Нэит. Удачи с выступлением, — я поднялась, потянулась и зашагала к выходу. Учитель не шелохнулся.

— Ты ничего не забыла?

Я невозмутимо вернулась, взяла зонт, снова попрощалась с Нэит, и мы, наконец, покинули гримерку.

— Да, я жалуюсь на тебя друзьям.

— Ничего, я тоже на тебя жалуюсь. Но вот, в отличие от тебя, жалуюсь по делу.

— Ага. Кому? Кошкам что ли?

Он глянул на меня, будто хотел уколоть взглядом. Вот так его настоящие чувства проклевываются сквозь маску надменного безразличия ко всему. Я, как ни странно, находила это очень красивым.

Мы вышли на улицу. Я раскрыла зонт, так как дождь до сих пор не прекратился, лишь немного приутих, а у учителя в зонте никогда и не возникало необходимости, ведь капли на него просто не попадали. Они летели к нему, но падали каждый раз мимо, огибая его, словно он находился в вытянутом невидимом пузыре. Башня с часами, которую было видно из любой точки Города, показывала половину шестого. Я уже давно смирилась с тем, что никак не ощущаю ход времени, а живу и вовсе вне его. Каблуки звонко стучали по брусчатке, когда я обходила лужи, стараясь не наступить в воду. Учитель открыл дверь, на которой тот же час прозвенел колокольчик, и пропустил внутрь сначала меня, а после зашел сам. До моих ушей донеслось задорное чириканье и писк. Мастер успел куда-то испариться, и я подошла к клеткам, разглядывая животных внутри. На жердочках сидели рисовки, которых я сегодня упоминала в разговоре с учителем, в мягком гамаке спали крысы, разложив свои хвосты повсюду и задрав кверху розовые носы, набивались в пластиковый домик джунгарские хомячки. На нижнем ярусе в широкой клетке умывалась сонная шиншилла. Будучи в восторге от животных, я не могла оторвать взгляд от клеток до тех пор, пока учитель не закупился кормом для кошек и не подошел ко мне.