Котовский. Книга 2. Эстафета жизни - [159]
А вот на который-то путь прибыл пассажирский. Приезжих не так-то много. Не больше, не меньше, чем обычно. Среди приезжих двое ничем не примечательных людей, таких, что пройдешь мимо и не оглянешься — мало ли встречных и поперечных.
Двое приезжих почти не разговаривали. Видно, все у них уже говорено-переговорено. Прошли в буфет, что-то заказали, съели, затем выпили по кружке пива. Мало ли кто выпивает кружку пива, слоняясь по харьковскому вокзалу?
Двое приезжих посматривали на часы. Но тоже так, без особенного интереса. Почему не посмотреть на часы, если они сами лезут в глаза, пощелкивая электрическими щелчками?
— Пошли, — сказал один из приезжих.
— Да, пожалуй, — согласился второй.
Видимо, им было недалеко, потому что они не подумали занимать очередь на трамвайную или автобусную остановку. Они пошагали куда-то в темноту, вдоль рельсовых путей. Оба были неразговорчивы. Оба скрылись во мраке, который казался еще черней после яркого освещения вокзала.
В этот вечер в 18.00 по московскому времени вступил на дежурство сцепщик вагонов Зайдер. У сцепщика вагонов работа какая? Дай свисток, помаши фонарем и жди, когда подползет товарняк, лязгнут тормозные тарелки, а тогда делай прицепку и снова давай сигнал. Дело несложное, нужна только сноровка. Вообще же — ничего особенного.
Так было и на этот раз. Машинист видел, как сцепщик помахал фонарем. Отозвался на этот сигнал, повернул рычаг, и состав пополз, кряхтя и позвякивая…
Толчок. Стоп! Коротко гукнул паровоз…
Сцепщик не отвечает.
Маневровик подождал и гукнул второй раз.
Никакого ответа.
Какого лешего он там возится, этот свистун?
Слышал машинист крик или не слышал? Убей бог, он не сумел бы ответить на этот вопрос! Кажется, что-то такое слышал… А скорее всего — нет, не слышал… Какое там! Мог ли слышать, ведь в составе-то по меньшей мере до тридцати платформ!
Однако машинист понял, что какая-то неполадка. Молчит сцепщик, нет сцепщика. Что он там замешкался? Вечер августовский, темно-темно!
— Ну чего там? — крикнул в темноту машинист.
Вот, пожалуй что, в этот момент мелькнуло у него подозрение: уж не случилось ли чего?
— Сашко! — еще через некоторый промежуток времени произнес машинист.
— Чего, Иван Никанорыч? — отозвался с тендера чумазый кочегар.
— Пожалуй, надо тово… сходить бы надо. Сигнала нет… ничего нет… А? Как ты думаешь?
— Раз так, то конечно, — согласился кочегар. — Мне, что ли, пойти?
— Пожалуй, надо тово… обоим вместе. Для точности.
Труп извлекали из-под вагона в присутствии официальных лиц: дежурного по вокзалу, милиционера, представителя ГПУ.
Отмечено было, что фонарь сцепщик уронил далеко от вагона. Кроме того, и кепка сцепщика тоже была найдена метрах в десяти.
Но никому не хотелось раздувать истории. Начнется следствие, примутся строчить протоколы, вести дознание… А чего тут дознаешься? Дело ясное: раздавило колесами. Может быть, сцепщик был пьян и с пьяных глаз сунулся под колеса вагона? Или просто не рассчитал?
Акт был составлен в трех экземплярах: «Числа такого-то… Мы, нижеподписавшиеся… Труп был извлечен в мертвом состоянии. Голова целиком и полностью отделена от туловища… Что и удостоверяется…»
Подписали акт в глубоком молчании.
— Все, товарищи, — сказал уполномоченный. — Можете идти.
— М-да, — сказал машинист Иван Никанорович уже тогда, когда очутился на паровозе. — Кепка-то где лежала? А? Сашко! Выходит так, что он сбросил кепку и полез делать сцепку? Или как? Нас это, конечно, не касается, но кепка… и вообще… Наводит меня на разные мысли…
— Дело ясное, что дело темное! — согласился чумазый кочегар.
В местной газете в отделе происшествий было набрано петитом:
«Погиб при исполнении служебных обязанностей».
4
Профессор Кирпичев крепко спал после утомительной дороги, после всех переживаний да еще после обильного ужина, каким угостила его двоюродная сестра, женщина примерно его же возраста.
Он остановился у нее, объяснил, что бросил все и примчался, чтобы показаться лучшим докторам, потому что боится ракового заболевания.
Сестра посоветовала ему непременно идти к доктору медицины Лихачеву, он и ей помог и вообще славится тем, что буквально воскрешает мертвых.
— Докторов-то хватает, — проворчал Зиновий Лукьянович.
Тут на него посыпались советы, что нужно есть, чего не нужно есть, что некоторые рекомендуют чеснок, а один знакомый уверяет, что все спасение в лимонах. Она же сама стоит за алоэ.
— Алой! Алой надо выжимать! — кричала родственница Зиновия Лукьяновича. — Хочешь, уступлю два горшка алоя?
Она была глуха и поэтому сама говорила очень громко.
Профессор Кирпичев крепко спал, когда раздался звонок в дверях и встревоженная сестрица сообщила, что спрашивают его, а кто — она не расслышала. Ах да, кажется, это самое, — из больницы!
Из какой больницы?
Зиновий Лукьянович тотчас узнал одного из помощников Менжинского, хотя он и был теперь в штатском.
— Здравствуйте! Вы товарищ Кирпичев? Вы просили подать машину в десять ноль-ноль. Машина у подъезда. Прием у профессора начнется через полчаса.
— А-а! Да-да! — сообразил Кирпичев. — Видишь, Маша, какая забота о человеке! И машина, и принимают вне очереди как приезжего!
Роман «Котовский» написан Борисом Четвериковым в послевоенный период (1957–1964). Большой многолетний труд писателя посвящен человеку, чьи дела легендарны, а имя бессмертно. Автор ведет повествование от раннего детства до последних минут жизни Григория Ивановича Котовского. В первой книге писатель показывает, как формировалось сознание Котовского — мальчика, подростка, юноши, который в силу жизненных условий задумывается над тем, почему в мире есть богатые и бедные, добро и зло. Не сразу пришел Котовский к пониманию идей социализма, к осознанной борьбе со старым миром.
Большой многолетний труд старейшего советского писателя Бориса Четверикова посвящен человеку, чьи дела легендарны, а имя бессмертно. Автор ведет повествование от раннего детства до последних минут жизни Григория Ивановича Котовского. В первой книге писатель показывает, как формировалось сознание Котовского — мальчика, подростка, юноши, который в силу жизненных условий задумывается над тем, почему в мире есть богатые и бедные, добро и зло. Не сразу пришел Котовский к пониманию идей социализма к осознанной борьбе со старым миром.Рассказывая об этом, писатель создает образ борца-коммуниста.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.
Роман воскрешает суровое и величественное время, когда советские воины грудью заслонили Родину от смертельной опасности.Писатель пристально прослеживает своеобычные судьбы своих героев. Действие романа развивается на Смоленщине, в Белоруссии.
Роман "Клокотала Украина" - эпическое полотно о подготовке и первом этапе освободительной войны украинского народа против польской шляхты в середине XVII столетия. В романе представлена широкая картина событий бурного десятилетия 1638-1648 годов. Автор показывает, как в украинских народных массах созрела идея восстания против гнета польской шляхты и католической церкви, как возникла и укрепилась в народном сознании идея воссоединения с братским русским народом и как, наконец, загремели первые громы восстания, вскоре превратившегося в грандиозную по тому времени войну.
Роман посвящен завершающему этапу гражданской войны — прославленным в песнях боям у Каховки, легендарному штурму Перекопа. В нем убедительно и ярко показана руководящая роль Коммунистической партии в организации защиты завоеваний Октября, боевое единство украинского, русского и других народов в борьбе с врагами.В романе наряду с историческими героями гражданской войны (М. В. Фрунзе, Иван Оленчук — крестьянин, проводник красных частей через Сиваш, и другие) выведена целая галерея простых тружеников и воинов.
В данном произведении показан мир глазами офицера, которому предстоит на практике учиться воевать вместе со своими подчинёнными. Быть беспощадным к людям, давшим слабину, или уметь прощать? Бездумно подчиняться приказам или постараться сохранить жизни людей? Сражаться насмерть или биться, чтобы жить? Читателю предстоит увидеть небольшой промежуток времени, за который очень сильно изменился взгляд на войну сначала небольшой группы людей, а впоследствии - всей армии.