Котовский - [7]
— А что предусмотрено для Польши? — спросил он, с беспокойством думая, не наговорила бы княгине каких-нибудь глупостей его благоверная супруга.
— Гм… для Польши? Для Польши немного. Приблизительно то же самое, что предусмотрено пескарю, когда делят добычу акулы.
— Вот это ошибка. Уверяю вас, еще Польска не сгинела! О ней еще придется вспомнить, уверяю вас!
Бахарев вздохнул:
— Видите ли… как бы это вам сказать. Тут затевается драка большая, и вряд ли станут считаться со всякой мелюзгой. Вы не обижайтесь. Такова реальность.
— Не знаю, не знаю…
— Эта карта предназначается для предстоящей мирной конференции. Тут все учтено! Как видите, от России будут отторгнуты: ну, прежде всего, вся Прибалтика…
— Не говоря уже о Бессарабии? — усмехнулся Скоповский. — Ну что ж! Сами виноваты… Заварили кашу, хватили через край — извольте теперь расхлебывать!
— Белоруссия — это два, — загибал пальцы Бахарев, и нельзя было понять по его лицу, радуется он или печалится.
— Украина — это три, — заглядывал через плечо капитана Скоповский.
— Ну, и затем, — невозмутимо продолжал Бахарев, — разумеется, отторгаются раз и навсегда Крым, Кавказ, Сибирь и Средняя Азия.
— И от матушки России остаются рожки да ножки?
— Проще говоря, одна Вологодская губерния!
— А как же тогда с вашей горячей любовью к России? Вы давеча так красиво о ней говорили!
Бахарев пожал плечами:
— Не я составлял эту карту. Если бы от меня одного зависело…
— Что меня поражает, — бормотал Скоповский, опять и опять озирая разноцветные пятна и надписи, — уже и карта составлена! У них это живо! Как вам нравится? Не надо и к гадалке ходить. Все, кажется, стоит на местах, и Россия пока что целехонька, а оказывается — вон оно что! Нету России! Была Россия — и тю-тю Россия. И как — вы не знаете? Это уж окончательно решено?
Бахарев внимательно смотрел на Скоповского:
«Ага, разволновался все-таки полячишка! Дух захватило…»
Бахарев ответил не торопясь, свертывая карту и пряча ее в карман:
— Если Соединенные Штаты решили, значит, бесповоротно. Они шутить не любят. Я эту карту добыл с большим трудом. Ношу ее и все время о ней думаю… Перед какими огромными событиями мы стоим! Даже голова кружится!
Тут Юрий Александрович вздохнул и сразу же закурил сигарету.
Скоповский подумал:
«А все-таки это всего лишь политический трюк, пропаганда…»
И уже другим тоном отвечал:
— Положим, голова у вас кружится не потому, что исчезает Россия, а потому, что некая молодая особа из очень хорошей семьи, по-видимому, к вам неравнодушна.
— Вы думаете? Неравнодушна? Если бы это было так…
Бахарев глубоко затянулся, затем скомкал сигарету и глухим, не своим голосом договорил:
— Мне почему-то кажется, что здесь, в этой маленькой Бессарабии, решается моя судьба…
— Так серьезно?
— Александр Станиславович! Не подумайте, что я просто ухажер, искатель приключений… И я так благодарен, так благодарен вам, что вы пригласили меня к себе!
— Если бы даже не пригласил, это сделали бы дамы. Но я хотел бы вас предупредить: одно дело — пофлиртовать, у нас здесь самый воздух располагает к влюбленности, тут все влюбляются поголовно. Но решаться на более серьезный шаг во время мировых обвалов и несмолкающей по всей вселенной артиллерийской пальбы — это, молодой человек, просто легкомысленно. Вы простите меня за несколько поучительный тон, но я с вами говорю по-отечески, как сказал бы своему сыну, безвестно пропавшему в этом водовороте…
— Я очень рад, что мы остались с вами с глазу на глаз, — вдруг заговорил Юрий Александрович совсем другим тоном. — Я могу вам сообщить, что сын ваш, Всеволод, жив и здоров, вы, вероятно, скоро увидитесь.
— Где же он? — воскликнул Скоповский, обрадованный, взволнованный и вместе с тем удивленный самим тоном Юрия Александровича, заговорившего вдруг вполголоса, приглушенно и осторожно. — Где же он, бродяга? Почему вы сразу мне не сказали? И почему он ничего не напишет?
— Видите ли… Я вас прошу вообще в дальнейшем не касаться этой темы. Всеволод занят опасной, очень серьезной работой. Мы, наше поколение, не можем ограничиваться болтовней и оставаться в стороне от событий. Мы сами делаем события. Мы боремся. Можно за ужином, поднимая бокал, говорить общие фразы. А ведь дело-то серьезное, не шуточное дело: мы или они. Ведь так стоит вопрос…
— Еще бы!
— И правильно решают все европейские правительства и Америка: народ, который заболел опасной болезнью, чумой, — такой народ должен быть уничтожен, в крайнем случае — обезврежен. Придется свести на нет все доблестные дела наших предков. Все, что они собирали по крохам, по кусочку, столетие за столетием, — все разлетится вдребезги от этого безумного эксперимента…
— Я понимаю, но… зачем же оставлять одну Вологодскую губернию? Может быть, имело бы смысл чуточку больше?
— И это много! И это опасно! Мы сами не отдаем себе отчета, насколько пагубна и разрушительна идея, провозглашенная этим Лениным. Она угрожает не только России. Она может взорвать весь цивилизованный мир.
— Ну, это уже преувеличение! У страха глаза велики. Социалисты с давней поры водятся, а мир все стоит целехонек.
— Вы думаете, зря Вудро Вильсон излагает в своих знаменитых четырнадцати пунктах программу передела мира? Вы думаете, так, шутки ради, подготавливается десант американских и английских войск в Мурманске?
Вторая книга романа «Котовский» — «Эстафета жизни» завершает дилогию о бессмертном комбриге. Она рассказывает о жизни и деятельности Г. И. Котовского в период 1921–1925 гг., о его дружбе с М. В. Фрунзе.Бориса Дмитриевича Четверикова мы знаем также по книгам «Сытая земля», «Атава», «Волшебное кольцо», «Бурьян», «Малиновые дни», «Любань», «Солнечные рассказы», «Будни», «Голубая река», «Бессмертие», «Деловые люди», «Утро», «Навстречу солнцу» и другим.
Большой многолетний труд старейшего советского писателя Бориса Четверикова посвящен человеку, чьи дела легендарны, а имя бессмертно. Автор ведет повествование от раннего детства до последних минут жизни Григория Ивановича Котовского. В первой книге писатель показывает, как формировалось сознание Котовского — мальчика, подростка, юноши, который в силу жизненных условий задумывается над тем, почему в мире есть богатые и бедные, добро и зло. Не сразу пришел Котовский к пониманию идей социализма к осознанной борьбе со старым миром.Рассказывая об этом, писатель создает образ борца-коммуниста.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.