Кот в сапогах - [15]

Сосед. Нет, что вы, что вы!.. Прекрасная пьеса.

Дворец господского отродья.

Его господское отродье предстает в образе носорога; перед ним бедный крестьянин.

Крестьянин. Да соблаговолит ваша милость…

Отродье. Справедливость прежде всего, мой друг.

Крестьянин. Мне пока еще нечем платить…

Отродье. Но ты же проиграл процесс; закон требует денег и твоего наказания. Придется тебе продать свою мызу. Тут ничего не поделаешь, так требуют право и закон.

Крестьянин уходит. Его господское отродье снова превращается в обыкновенное господское отродье.

Если не внушить им страх, люди утратят всякое уважение к властям.

Входит чиновник с низким поклоном.

Чиновник. Соблаговолите, всемилостивейший господин… я…

Отродье. Что с вами, друг мой?

Чиновник. С позволения сказать, ваша милость… я просто дрожу и трепещу перед устрашающим обличьем вашей милости…

Отродье. О, это еще далеко не самый устрашающий мой вид!

Чиновник. Я пришел, собственно… по делу… я пришел просить вас… принять мою сторону в судебном процессе против моего соседа… вот я принес мешочек… это скромный подарок… но я не смею поднять глаз… лик закона слишком ужасен.

Отродье вдруг превращается в мышку, сидящую в углу комнаты.

А куда же делось его господское отродье?

Отродье (писклявым голоском). Положите деньги на стол. Я сел тут, чтобы вас не пугать.

Чиновник. Вот. (Кладет деньги на стол.) О, справедливость — великое дело. Разве такой мышки можно испугаться? (Уходит.)

Отродье (принимая свой естественный вид). Мешочек недурен. Да, человеческие слабости надо уметь прощать.

Входит Гинц.

Гинц. С вашего позволения… (Про себя.) Гинц, крепись!.. (Отродью.) Ваше благородие…

Отродье. Что вам угодно?

Гинц. Я проезжий ученый и мечтал иметь честь познакомиться с вами…

Отродье. Прекрасно, знакомьтесь.

Гинц. Вы могущественный князь, ваша любовь и справедливость известны всему миру.

Отродье. Да уж надеюсь. Садитесь!

Гинц. О вашем благородии рассказывают преудивительнейшие вещи…

Отродье. Людей медом не корми — дай им посплетничать, особенно о правителях.

Гинц. Но одному я не могу поверить — что ваша светлость могут превратиться хоть в слона, хоть в тигра.

Отродье. А я вам сейчас покажу. (Превращается в тигра.)

Гинц (весь дрожа от страха, вынимает записную книжку). Позвольте мне пометить это достопримечательное событие для своего путевого журнала… Но прошу вас, соблаговолите теперь принять свой естественный, столь приятный для ока вид — я весь трепещу от страха.

Отродье (принимая естественный вид). Ну что, приятель, здорово?

Гинц. Поразительно! Но еще одно… Говорят, вы можете превращаться в совсем крохотных зверушек… с вашего позволения, это представляется мне еще более удивительным, потому что — скажите, куда же девается тогда ваше внушительное тело?

Отродье. И это покажу. (Превращается в мышь.)

Гинц набрасывается на нее, отродье ускользает в другую комнату, Гинц за ним. Через секунду Гинц возвращается.

Гинц. Свобода и равенство! Закон уничтожен! Открыт путь к власти для третьего сословия — для моего Готлиба.

В партере общий топот и шиканье.

Шлоссер. Значит, все-таки пьеса о революции? Нет, тогда уж лучше не топать.

Все продолжают топать, Визенер и кое-кто из зрителей аплодируют; Гинц шмыгает в угол и исчезает. Слышно, как за сценой поэт громко с кем-то препирается, затем он выбегает на сцену.

Паузы во время последующего монолога заполняются гулом и топотом из партера, и поэт говорит речитативом, — так что получается своего рода мелодекламация.

Поэт. Что же делать? Пьеса сейчас кончится, и все бы сошло гладко… Как раз от этой высокоморальной сцены я и ожидал столь бурного успеха… Если бы до королевского дворца не было так далеко, я бы сбегал за усмирителем, он уже в конце второго действия продемонстрировал мне, как справедливы все басни про Орфея… Ах, ну не глупец ли я? Совсем спятил! Ведь это же театр, и усмиритель наверняка торчит где-нибудь за кулисами! Пойду поищу его… Я должен его найти… В нем мое спасение. (Убегает, но тут же возвращается.) Там его нет!.. Господин, усмирите ль!.. Увы, лишь гулкое эхо смеется надо мной. Он покинул меня, своего творца!.. О! Да вон он! Поволоку его сюда! (Бросается за кулисы.)

Голос усмирителя (из-за кулис). Не пойду, не пойду!

Голос поэта. Да почему же?

Голос усмирителя. Я уже переоделся!

Голос поэта. А, ничего!

Поэт выталкивает усмирителя из-за кулис. Тот появляется в своем обычном костюме, но с глокеншпилем.

Усмиритель. Ну, под вашу ответственность. (Играет и поет.)

В священном этом храме

Для злобы места нет.

Не мучься здесь грехами,

Любви познай завет,

И верный друг тебя введет

В тот светлый мир, где счастье ждет.

Партер разражается аплодисментами. Тем временем декорации на сцене меняются, появляются огонь и вода, как в «Волшебной флейте», в глубине виден храм Солнца, раскрываются небеса, на которых восседает Юпитер, внизу разверзается ад с Теркалеоном, чертями и ведьмами; взвиваются ракеты, публика неистовствует, общий гвалт.

Визенер. Сейчас кот еще должен пройти сквозь огонь и воду, и тогда уж конец.

Выходят король, принцесса, Готлиб, Гинц и слуги.

Гинц. Вот это дворец маркиза де Карабаса… Черт побери! Как тут все переменилось!