Косые тени далекой земли - [4]

На дороге, куда выходили ворота испанского посольства, выстроилась очередь машин с дипломатическими номерами. Когда прием устраивает сам посол, служащие министерства иностранных дел и иностранный дипломатический корпус собираются en masse.

Рюмон прошел в ворота и направился по посыпанной гравием аллее к главному входу. Только черепица на крыше посольства была в испанском стиле, само здание было выстроено по американскому образцу.

Обойдя клумбы, он поднялся по лестнице к парадному входу.

Отдав сумку служанке, скорее всего филиппинке, вошел в вестибюль. Испанский посол с супругой стояли на верху лестницы, улыбаясь и по очереди пожимая руки поднимавшимся гостям. Оба были высокого роста и выглядели моложаво.

Подошла его очередь, Рюмон поблагодарил за приглашение по-испански, посол удивленно взглянул на него и улыбнулся.

Двенадцатого октября тысяча четыреста девяносто второго года Колумб открыл Новый Свет, и в Испании этот день стал национальным праздником.

Рюмон работал в отделе новостей информационного агентства Това Цусин и несколько лет назад, когда было принято решение провести Олимпийские игры в Барселоне, побывал в посольстве, чтобы собрать материал для агентства. С тех пор каждый год двенадцатого октября его приглашали на этот праздничный прием.

Он взял у прислуживавшего боя рюмку шерри. Затем прошел зал насквозь и вышел во внутренний дворик. Широкая терраса под навесом была до отказа наполнена людьми. Среди них сновали несколько женщин в кимоно, разнося подносы с закусками.

Рюмон взял тарелочку с ветчиной.

С ним заговорил один знакомый – редактор еженедельного журнала. Это был краснощекий мужчина по имени Кимура, большой любитель печатать в своем журнале фотографии обнаженных женщин.

– Я тут перед приходом навел справки, выходит, что в Америке День Колумба – девятое октября. В Аргентине и Колумбии – шестнадцатое октября. А в Испании и в Мексике – двенадцатое октября. Интересно, какая дата все же верна?

– Вероятно, двенадцатое. Я слышал, что в Америке День Колумба приходится на второй понедельник октября. В этом году понедельник пришелся на девятое. Ну а шестнадцатое – может быть, в каких-то странах праздник отмечают в третий понедельник месяца. Точно сказать, правда, не берусь.

Кимура скрестил руки на груди и важно откинул голову.

– И вообще, Колумб ведь был итальянцем, правильно? С какой же тогда стати испанцы устраивают вокруг него такую шумиху?

– Потому что спонсором путешествия была испанская королева Изабелла.

Кимура понимающе закивал:

– И под этим соусом в тысяча девятьсот девяносто втором году, в пятисотлетие открытия Нового Света, Олимпиаду провели в Барселоне, да еще и всемирную выставку в Севилье. Так испанцы себе целых два важных мероприятия отхватили.

Рюмон стряхнул пепел с сигареты.

– Возможно, вы правы, ведь для испанцев пятисотлетие открытия Колумба – событие гораздо более важное, чем мы, японцы, можем себе представить. А вы собираетесь делать специальный выпуск по Испании?

– Да вообще-то надо будет. Нам тоже пора показать, что наш журнал не только голых баб может печатать.

Кимура вдруг понизил голос:

– Послушайте, я уже давно хотел вас кое о чем спросить. Вы ведь в испанских делах знаток, а? Спаниш флай – не знаете, что это за штука?

– Испанская муха. «Шпанская мушка».

Одна из разновидностей жуков, довольно распространенная на юге Европы, Рюмон слышал, что из порошка этих жуков приготовляли любовное снадобье под названием кантарис.

– И что же вы хотели бы знать?

– Да я разок попробовать думаю. Не знаете, случаем, как его достать?

Рюмон растер сигарету в бумажном блюдце.

– Способ только один – вооружиться мухобойкой и ехать в Испанию. Прошу прощения, меня ждут. – Рюмон кивнул и отошел от собеседника. Разговор с этим человеком всегда в конце концов сворачивал на эти темы.

Удостоверившись, что находится на достаточном расстоянии от Кимуры, Рюмон взял у боя бокал с вином. Он как раз отпил глоток, когда его поймала за локоть женщина средних лет. Лицо было знакомое, но ни фамилии, ни чем она занималась, вспомнить ему не удалось. Она носила очки с цепочкой и была сильно накрашена.

– Вы знаете, в последнее время в мире моды появились испанские дизайнеры и уже стали знаменитыми. Между прочим, вот это платье от Манюэля Пиньи. Вы о нем слышали?

Рюмон пожал плечами:

– К сожалению, нет.

– Тогда, может, знаете Сивиллу Солондо?

– Первый раз слышу. Я, наверно, знаю только Санчо Пансу.

Женщина усиленно заморгала глазами:

– Я о нем еще не слышала. Это, наверное, мадридский дизайнер или, может быть, барселонский?

– Не думаю. Я бы предположил, что ламанчский.

Женщина внезапно повернулась к нему спиной, будто потеряв интерес, и Рюмон, воспользовавшись моментом, поспешно ретировался в толпу.

Пройдя сквозь толчею, он добрался до края веранды.

Здесь, как и каждый год, посольский повар готовил в огромной металлической кастрюле паэлыо (так, как ее готовят в Валенсии, – рис, сваренный вместе с овощами, мясом и т. п.) и угощал гостей.

Рюмон взял бумажную тарелку и пристроился в конец очереди.

От вожделенной паэльи его отделяло уже совсем немного, когда кто-то толкнул его, и, качнувшись, Рюмон нечаянно задел рукой спину стоявшей перед ним женщины.