Костры Тосканы - [115]

Он подбоченился и с вызовом глянул на Натале, словно бы ожидая, что тот начнет возражать, однако ответом ему было молчание.

Натале не мог ничего возразить, даже если бы и хотел, ибо думал он точно так же, как Уго, правда с брезгливостью, а не с восторгом, не находя ничего замечательного в изворотливости святого отца.

Больной между тем беспокойно зашевелился на своем ложе и попытался сесть. Как ни странно, это ему удалось, и он спустил ноги с кровати. На лице его засветилась неуверенная улыбка. Присутствующие замерли, как пораженные громом.

— О, преподобный отец! — воскликнул больной. Голос его был очень тих и подрагивал, но каждое слово звучало на удивление внятно. — Я полагаю, Господь услышал ваши молитвы.

Уго издал непонятный звук, из глаз Натале хлынули слезы, лицо доминиканца исказила гримаса. Он побледнел и, казалось, ничуть не обрадовался чудесной метаморфозе, свершившейся со страдальцем, еще минуту назад собиравшимся отправиться к праотцам.

Ракоци, словно бы полностью поглощенный собой, продолжал говорить:

— Боль, пожиравшая мои внутренности, утихла, руки становятся теплыми… О, досточтимый приор! Я исцелен — и это ваша заслуга! Где бы я был теперь без ваших молитв? — Ракоци знал, где бы он был, и с молитвами, и без них, если бы его организм отреагировал на яд по-другому. — Я хочу отблагодарить вас, преподобный отец!

На прикроватном столике тускло поблескивали драгоценности. Трясущимися руками Ракоци выбрал перстень с огромным, оправленным в золото изумрудом. Он вывез его когда-то из Бирмы, ему не хотелось с ним расставаться. Однако победа в смертельной игре, затеянной против него жестокосердным доминиканцем, стоила этой цены.

— Вот. Возьмите. Это самое дорогое из того, что у меня сейчас с собой есть, и я знаю, что этого мало. Однако будьте уверены, преподобный отец, что позже я найду способ расчесться с вами по-настоящему.

Савонарола, двигаясь медленно, как во сне, неловко шагнул к кровати и принял кольцо.

— Это суетная вещица, — машинально произнес он, глядя на камень, мгновенно зажегший зеленые отсветы в его угрюмых глазах.

— Тогда продайте его и используйте деньги во славу церкви, — посоветовал Ракоци. «Только не швыряйте в костер!» — добавил он мысленно.

— Я подумаю, как с ним поступить. — Савонарола спрятал кольцо и, не сказав больше ни слова, скорым шагом покинул спальню. Его уход походил на бегство, да, собственно, таковым он и был.

— Проводи его, Уго, — велел Натале и, когда молодой слуга удалился, повернулся к кровати, — Он что, и впрямь исцелил вас своими молитвами? Что-то я в том сомневаюсь!

Ракоци посмотрел на слугу. Можно ли ему доверять? Натале — добрый малый, но все же…

— Трудно сказать, — ответил он осторожно. — Однако я точно знаю, что без него все сложилось бы много хуже. Уж ты мне поверь, Натале.

Это была чистая правда. Савонарола, дав ему яд, намеревался выиграть в любом варианте. Если бы Ракоци умер, цель была бы достигнута. Имущество Сан-Джермано досталось бы городу, а впоследствии — доминиканской общине. Если бы он выжил, Савонарола тут же обвинил бы его в дьяволизме и повелел заточить до расправы в тюрьму. Но Джироламо попался в ловушку, он сам просил небеса о помощи иноземцу и уже не мог этого отрицать.

— Уго теперь раззвонит всюду о чуде, которое совершил этот святоша. — В замечании Натале крылся упрек.

— Пусть. Чем выше тот вознесется, тем больней ему будет падать.

Слова эти прозвучали так жестко, что Натале вздрогнул, но мудро решил промолчать. В конце концов, человек, вырвавшийся из когтей смерти, имеет право на гнев.

Позже, когда восток посветлел, Ракоци покинул постель и отправился в лабораторию, чтобы исследовать отравленную облатку.

Усевшись за стол, он вдруг спросил себя: а что же толкнуло Савонаролу на столь оттаянный шаг? Ответа не находилось, и Ракоци пришло в голову, что в этой схватке, возможно, победа осталась совсем не за ним. Впрочем, он тут же выкинул эти мысли из головы, решив, что признает свое поражение только тогда, когда умрет истинной смертью.

* * *

Письмо Алессандро ди Мариано Филипепи к Франческо Ракоци да Сан-Джермано.

Сандро Боттичелли радуется счастливому исцелению Франческо Ракоци от смертельной болезни и шлет ему свои поздравления.

Я узнал о случившемся утром, но, к сожалению, был занят с заказчиком и потому пишу только сейчас, переполняемый самыми светлыми чувствами. Смерти в безвестии и одиночестве не пожелаешь даже врагу, но радуюсь я не только вашему чудесному избавлению от напасти, а и тому, чему оно может способствовать.

Помните, какое-то время назад вы пытались настроить меня против доминиканцев? Вы даже описали какие-то ужасы, творимые ими в Испании, и намекнули, что подобное может случиться и здесь.

Теперь, когда Савонарола вернул вас к жизни, можете ли вы думать о нем плохо? Можете ли вы допустить, что такой человек позволит нанести людям, находящимся на его попечении, какой-либо вред? Вспомните о молитвах, которые он над вами читал, и перестаньте тревожиться о судьбе Деметриче. Будьте уверены, ей ничего не грозит.

Более того, вы теперь в неоплатном долгу перед этим великодушным приором, ибо пытались его очернить. Но это дело вашей души и вашей совести, прошу прощения за то, что осмелился указать вам на ваши ошибки. Вы, без сомнения, сами найдете возможность вернуть все на круги своя.