Костры Сентегира - [26]

— Эроский, — пояснила Карди, махнув рукой куда-то за горы. — Такое питьё можно и без помола готовить, если огонь жаркий, а пар острый. Я тебя научу.

Сие было единственным ее вкладом в дело обоюдного выживания — колдовать над напитком невиданной крепости, который по капле стекал в подставленный сосуд. Сушняк для печи-лежанки, воду для мытья, стирки и запаривания овса обеспечивал снова Сорди. Кипятить грязное белье в буковой лохани, бросая туда раскалённые в печи булыжники, «его женщина» согласилась лишь в первый раз.

Хозяйствовать оказалось не таким уж и трудным делом: хотя и не лёгким — зато весёлым. Истинное учение происходило уже под вечер.

— Вот ты об Оддисене и Братьях Зеркала не так мало понял, — говорила Кардинена, лежа на лавке кверху лицом и задумчиво разглядывая потолок. — Что это их я выгородила тогда, догадался, наверное?

— Да.

Сорди сидел на краешке — не след казалось выдать свою усталость перед женщиной.

— Мое тогдашнее руководство с ними напропалую кокетничало, хотя кто у нас с ними не считался! Но это вроде как к Богу в храм. Пристойно и ни к чему такому не обязывает. Помощью заручиться, уверить в благонадежности, самим во имя предпринять нечто не весьма обременительное. Попользоваться информацией. Но вот я… почти случайно.

— Ты сделала куда больше, чем хотели другие.

— К тому же мне удалось понять суть дела, связав многие нити. Те люди приходили на встречу с закрытыми лицами — ну, это отчасти у нас принято, как у туарегов или в Венеции. Маски на все лицо, обмоты, мусульманские вуали. Полиция не обращала своего внимания: проверит разок другой паспорта, сличит фото — в порядке. Выучка там чувствовалась не моя — те мои шпионские курсы были слегка недоношенные. Хотя вот наш сэнсей — это, по-японски только называлось, какая тут Япония. Скорей всего, тюрок-эмигрант с сильной эроской роднёй. Со всеми слушателями разведшколы ладил — одну меня обучал безо всякого снисхождения.

После офицерского училища — это, как ты понимаешь, много позже — мне, лейтенанту, придали отряд верховых в две сотни сабель: снова тюрки местного розлива, между собой говорят на каком-то диком наречии. Их старший, Керт, меня вмиг узнал, хотя после замка Ларго на мне порядком мяса наросло.

— Из хороших парней, как ты говорила?

— Из них самых. Вроде комиссара, если ты в детстве Фурманова читал. Но не совсем. Даже вовсе нет. Мои подчинённые были не идейными бойцами — за монету нанялись и десятину добычи. Воинскую хоругвь, правда, целовали, зажав конец в кулак. Двойного смысла не пугайся — они сами тем втихомолку похвалялись на все мыслимые лады.

— Сухопутные каперы. Кондотьеры.

— Точно. Насчет самого Керта до сих пор сомневаюсь, что из зеркальщиков был, но вот ходил при нем, а потом и при мне в ординарцах такой Дэйн. Не по чину интеллигентный, не по месту фехтовальный виртуоз, хотя у нас в Динане попадалось и кое-что похлеще. Исконные дворяне, понимаешь, под красно-зеленым знаменем. Знакомо?

— Военспецы и перебежчики от батьки Махно.

— Угм. Так вот, когда Керт ввёл меня во власть, а сам отодвинулся на второй план, попросился этот Дэйн со мной поговорить. А о чем, я тебе сейчас доложу в тех же самых подробностях. Ты поменьше моего знаешь, так что заплата в самый раз к месту придётся.

Карди повернулась к нему лицом:

— Да не жмись к краю, расслабься поудобнее. Тебе с одного раза всю информацию вызубрить положено. Эта история началась в веке примерно одиннадцатом-двенадцатом. Тогда Динан распался на четыре части, каждая со своей особой культурой, мировоззрением и экономикой, а те — на мелкие и мельчайшие княжества. Вот тебе примерная диспозиция на тот момент. Лэн — горы, гордость, чистое христианство и ислам. Эрк — леса, вольные лесники, католичество смутного облика, ближе к старинному ирландскому, вольные портовые города и торговля со всем светом. Эдин — это вроде как частичная анаграмма Динана или наоборот, не знаю, — влажные степи, живописные озера, как в Карелии, портовые города пониже сортом, чем эркские, и знаменитые на всю страну лошади. Крупнотелые, вальяжные — хороши для парадов и парадных упряжек. Да нет, я не совсем справедлива: неплохая порода, если ее с натуральными степнячками смешать. Ну, эдинские живописная и архитектурные школы задавали тон всей стране. Города мастеров, однако. Эро…Сие на особицу. Керт был как раз из тамошнего приграничья. Глиняная степь, почти пустыня, только вместо верблюдов кони. Такие, как у Тэйнрелла. И сугубый ислам. Первоначальный.

Вообще-то здесь у нас все по чину пришельцы, хотя даже самая первая волна не застала пустой земли. А о некоей «древней вере» и древнем божестве с двумя ипостасями, мужской и женской, Тергом и Тергой, — как тогда говорили, так и по сей день говорят. Из варяжской земли, от склавов, от англов, саракины, побочная ветвь Джучиевичей на саракинского дела кораблях… Все, кто умел хоть деревяшку оседлать, по пословице. И у каждого была своя наболевшая, своя выстраданная вера. Вот какой расклад получился — хоть веками воюй, особенно после того, как государи страну и власть меж собой поделили.

И вот тогда наиболее умные и дальновидные решили соединить свою мощь в попытке обуздать хаос, силу низведения. «Наш Динан — расколотое зеркало», — это именно с той поры началось. И опознавательные знаки: стеклышки, кольца, наручи. О них потом. Исходная цель — объединить всех древней верой, которая просвечивала-таки из-под всех чужеземных одёжек, — быстро показала свою несостоятельность. Нельзя сплавить осколки хрусталя без швов. Да и не нужно: то, что происходит, — должно произойти. Важно следить, чтобы всё это протекло с минимальным ущербом. В сплоченном монолите нет ничего помимо бедности. По сравнению с этим даже война — благо, если она соблюдает некие правила.