Костры Сентегира - [2]

Чуть пониже пояса болтался хвост широкой и плоско заплетенной косы с тяжелым боевым косником. А выше…

На груди ловко скроенного жюстокора (вспомнил название) даже вытачки были сделаны по фигуре. С большим нахальством.

Женщина. Не такая уж молодая: светлые, слегка вьющиеся волосы там, где их не стянули воинской прической намертво, перемежаются сединой, загорелая кожа покрыта тонкими морщинками. Глаза и тонкие брови — тёмные, рот невелик, нос аристократичен, тонкий шрам, пересекающий левую щеку от виска до подбородка, отчего-то нисколько не портит красоты.

— Выпрямись. Не люблю, когда передо мной пресмыкаются… извини, преклоняются. А, это ты на мой пояс уставился? Природной слуцкой работы: литвины такие раньше из чистой золотой нити ткали, а теперь перешли на что покрепче.

Мужчина поднялся, машинально отряхиваясь: к рукавам и низу плаща налип всякий сор, носы на ботинках в одночасье оббились о камни, рубаха обратилась в сущую тряпку, а брюки…

— Хорош. Еще бы на тебя бритву найти — или вы обет лицевой волосатости даёте, как в старину?

Он схватился за щеку. Н-да, щетина по крайней мере недельная, а то и больше. Когда только успела отрасти?

Говоря такие слова, женщина перевернула висящую сзади саблю со спины на грудь, сняла с перевязи и ловко заткнула за пояс.

— Ты что, так и поднимала меня с лишней тяжестью? Сложила бы меч наземь.

— Клинок для кешиктена — не тяжесть, а украса, — назидательно сказала женщина. — Ты не представляешь, сколько до него тут, в горах, охотников! Вот, казалось бы, на несколько фарсангов ни одной души, а стоит глаз отвести — как нету. На малахитовое ожерелье в двенадцать рядов не позарятся, тугой кошелек хоть посередь тропы брось, но это… Хоть от местного, хоть от чужака — никакого спасу.

— Прости, чужак забыл поблагодарить за услугу.

— Это вовсе не то, что ты подумал, юноша. И ты меня тоже прости: невежливо даме растабарывать с незнакомцем противоположного пола. Твоё имя?

— С-сергей Хуторянцев, — выпалил он, чуть запнувшись от резкости вопроса.

— Сержи. Серджи. Сёрдьи. Сорди, вот так выйдет половчей. А я Карди. Собственно, Кардинена Та-Эль умм Хрейа бану Терги, но это тебе по жизни без надобности. Вот и будем знакомы.

Женщина чуть наклонила голову, но руки не подала. Очевидно потому, что накидывала поверх всего своего плащ, похожий на те, в каких изображают мушкетеров и гвардейцев кардинала: короткий, с прорезями до самых подмышек, и того же неброского и трудноопределимого оттенка, что весь ее костюм. Сабля, понятное дело, была наряжена побогаче.

— Теперь объясняю суть дела. Бросать найдёныша в незнакомом месте стыдно и опасно, поэтому тянись следом. По пути можешь кормиться тем, что на дорогу выбежит. Только не вздумай вольничать — у меня против твоего выкидного ножичка сабля и арбалет.

Сергей хотел недоверчиво усмехнуться — где спрячешь такую махину? — и даже было скривил губы, но на ладони Карди сама собой возникла вещица, похожая на местную бабочку-«бронзовку», но крупнее.

— На дуге и тетиве — тот же металл, что и в поясе, — спокойно объяснила женщина. — Тетива натягивается с помощью вот этого кольца со стальным когтем, что на среднем пальце, курок срабатывает от легкого вздоха. Дальность прицела — четверть малого фарсанга.

— А откуда ты знаешь про нож, да еще с выкидным лезвием?

— Тебе хотелось его использовать вместо ступеньки, вынул почти, но вовремя спохватился.

— Не боишься, что в спину воткну?

— Попробуй, — ответила женщина коротко. И замолчала на время.

Тропа, что открылась перед ними, когда оба сошли с площадки и прошли метров пятьдесят от силы, была незнакомой: два дня — или, Господи, неужели! добрую неделю назад — его волокли по трещиноватой глине, а тут была галька. Ложе реки, давно поменявшей русло, но до того проточившей себе путь по дну мрачной теснины, заросшей поверху кривыми соснами и дубками. Пряди мха спускались до середины обрыва и уходили в известняковые расщелины. Над головой — небесная крыша с мелкими гвоздиками звёзд.

— Мгерское дефиле, — пояснила Карди без большой охоты. — Закрытое. Хотя это смотря для кого: как-то было дело — обстреляли всадников сверху и спустились на стропах добивать. Но по большей части любили стоять там, где свет в конце туннеля появляется, и поджидать противника.

— Красиво, — он указал вверх.

— Смотря для кого, — повторила она. — А, ты про звезды? Рано утром из этого колодца можно и месяц увидеть.

Сергей не ответил — сбоку тропы рос кустик, весь облепленный дикой клубникой. Розовый румянец, белый бочок: при жизни ей досталось совсем немного света, но сладость она успела набрать. Рядом торчали какие-то узкие листья с сочным, кисловатым вкусом — настоящий щавель или конский, было не понять. Сытные.

— Не задерживайся, скоро будем на месте, — бросила ему Карди.

Стены чуть разошлись, небо, уже без отметин на нем, посветлело и расширилось.

— Вот здесь они стояли в тот раз, когда захотели пощелкать лэнских лесных орешков, — показала женщина вперед. — Отряд. Конники в буро-красном. Дружки бывшие. Мы трое были в чёрном и куколях, надвинутых по самые брови. А, тебе неинтересно? Местные цвета различать пока не приноровился, я вижу.