Костры партизанские. Книга 2 - [19]

— Чего цепляешься? Выполнил я твое задание, выполнил!

Ага, наконец-то ты опять становишься самим собой, голубчик!

Каргин, сразу посуровев, властно потребовал:

— Доложи как положено.

И, подавая пример, встал, опустил руки по швам. Пришлось и Юрке отдираться от лавки.

— Докладываю, — начал он, подавив в себе недовольство тем, что и сейчас Каргин требует от него точного выполнения уставов; будто нельзя в спокойной беседе все высказать. — Дошел, значит, до самых Выселков, По кругу, как вы и приказывали, шел. Личным наблюдением и путем бесед с народом установлено: фашисты пока особой активности не проявляют, больше по бункерам и гарнизонам отсиживаются… Но чует мое сердце, Иван, что они опять какую-то подлость замышляют!.. И еще — на Выселках в тупике вагон стоит. Букса у него загорелась, вот и отцепили от состава, в тупик сунули. Какой груз в вагоне — того не знаю. Но пять фашистов около него болтаются… Слышь, Иван, у тебя в том чугунке не картошка вареная? Уж больно аппетитный дух оттуда идет.

Каргин молча переставил с шестка на стол чугунок с картошкой, и немедленно Юрка запустил в него руку. Картофелина, которую он ухватил, была горяча, он перекидывал ее с одной ладони на другую и все равно умудрялся чистить быстро и ловко.

Юрка ел с таким азартом, что и Каргин сунул руку в чугунок, машинально отметил, что там осталось всего картофелины четыре, не больше, и взял одну.

Скоро Юрка, пошарив в чугунке и даже заглянув туда, вздохнул не то разочарованно, не то сожалеючи и попросил:

— Дай, Иван, закурить. Мой самосад надо сперва выжать да для просушки на печке разложить.

Дымили нещадно. Словно хотели доказать друг другу, что вот, мол, у меня какие густые клубы дыма изо рта валят. Порой, когда случалось так, что они одновременно выпускали по едкому облаку табачного дыма, будто туманом кухоньку заволакивало.

— Говоришь, пять фашистов вагон охраняют? — наконец спросил Каргин, дымом выжимая у Юрки слезу.

— Точно, пятеро их. И еще — окна в том вагоне наглухо досками заделаны. А щеколда двери проволокой прикручена… Я ли не старался, но так и не разгадал, какой груз в том вагоне. Только, ручаюсь, есть там что-то!

— Потому и уточняю подробности.

— Хоть убей, больше ничего не знаю, — начал горячиться Юрка. — Если бы со мной хоть маленькая группа была, а то ведь я один разведку вел. Как перс одинешенек!

— Как перст, — поправил его Каргин.

— Чего?

— Перст, а не перс. Перст — палец, значит.

— Слушай, перс ли, перст ли, а тебе не все равно? Ты лучше скажи, один я был или нет? Факт это или не факт?.. Кроме того, объясни мне, почему и перс не мог быть один? Ты-то откуда знаешь, что не было такого исторического случая?

— Не тараторь, думать мешаешь, — повысил голос Каргин.

— Вечно так: сами придирками на спор вызовут, а потом, когда я фактами давить начинаю, цыкают, дескать, замолкни, — проворчал Юрка, но уже тише и значительно спокойнее.

Напасть на Выселки Каргин решил еще в тот момент, как только Юрка сказал, что там в тупике торчит вагон, который охраняют пять фашистов. Наличие охраны убеждало, что груз в том вагоне стоящий.

Да и проверить роту в настоящем боевом деле очень хотелось: что ни говорите, а бой — лучший экзамен. В этом Каргин был уверен.

А как настоящий бой спланировать, это вопрос для любого командира важнейший. И не просто спланировать, а так, чтобы был полный успех.

Перво-наперво — человек десять выделить под начало Юрки. Они цепью отсекут тупик, где стоит вагон, от самой станции; она хотя и маленькая, можно сказать, видимость одна, что вокзал имеет, а все же вдруг там немецкие солдаты или полицаи хоронятся? Если так, если сунутся на выручку своим, Юрка их огнем встретит…

Человек десять надо здесь, в Лотохичах, оставить. Чтобы дырки не образовалось в охране района базирования партизан. Федор Сазонов службу знает и любит. Он промашки не допустит.

Остается еще семнадцать бойцов…

Одного надо послать в штаб бригады с донесением, известить, что так, мол, и так, подвернулся удобный случай насолить врагу. А семь других с сержантом Устюговым Андреем не со стороны тупика, а с противоположной к станции подкрадутся: если начнется пальба, сами застрочат, видимость окружения создадут.

Ну, а с остальными он, Каргин, сам к тому вагону полезет!

Каргин встал, привычно пробежал пальцами вдоль ремня, проверил, не появилось ли лишних складок на гимнастерке, и сказал сугубо командирским тоном:

— Передай дежурному, чтобы послал ко мне командиров взводов. Как по боевой тревоге!

Последние слова догнали Юрку уже в дверях.

3

Станция Выселки — восемь домиков, грудящихся около того, который местные жители величали вокзалом, — стандартного здания грязно-желтого цвета и о трех углах: четвертый разворотила единственная бомба, еще в прошлом году случайно оброненная каким-то фашистским летчиком. Были еще четыре блестящие полоски рельсов и две покрасневшие от ржавчины — тупик, как-то несуразно вильнувший в сторону леса, будто начали строить самостоятельную ветку, да почему-то передумали.

Нескольких минут наблюдения хватило Каргину, чтобы понять: нет здесь засады, обыкновенный товарный вагон, одиноко торчащий в тупике, — не приманка, нарочно подброшенная фашистами. Фашисты-охранники угрюмо толпились у вагона и с опаской поглядывали на нежную зелень молодых березок, шелестевших листвой метрах в десяти от таинственного вагона; старый бородатый козел от безделья разглядывал свою рогатую тень.