Костры на площадях - [4]

Маленький медвежонок почему-то боялся лесного озера — оно казалось ему живым и враждебным. Такой же безотчетный страх испытывали на берегу и его брат и сестра. Поэтому, напившись, медвежье семейство спешило скорее назад, к берлоге.

Солнце уже ушло за лес, и становилось сумрачно — приближался вечер. Резче запахло травами, ветерок, повозившись в кустах, задремал, умолкли птицы. Тихо и грустно становилось в лесу.

Но спать еще не хотелось, и маленький медвежонок затеял игру: боролся с братом и в азарте даже больно укусил его. Потом приставал к сестре: шлепал ее тихонько, садился на нее верхом, и сестра скулила — она была плаксой. В конце концов вмешалась мама, взяла медвежонка за холку и положила рядом с собой. И маленький медвежонок остался лежать рядом с мамой, потому что он тоже устал. Он уткнул морду в вытянутые передние лапы и смотрел, как тени сгущаются в лесу, как сумрак все теснее обнимает берлогу.

Стало совсем темно, когда медвежье семейство поужинало остатками козы и залезло в берлогу спать. Маленький медвежонок быстро заснул, ему было уютно и тепло — он чувствовал рядом большую, добрую, пушистую маму. Ему приснился малинник, огромная муравьиная куча с огромными кислыми муравьями, и лисенок приснился ему, и во сне медвежонок затосковал по своему потерянному другу и даже проснулся.

По привычке медвежонок высунул мордочку наружу и увидел далекое небо в звездах, его коснулась ночная прохлада, и он услышал, как на соседней сосне сердито ухает филин. И чего это он все ухает? Маленький медвежонок не успел решить этот вопрос — он опять заснул. Теперь ему снилось лесное озеро с таинственными пузырями; над озером летали разноцветные стрекозы. Во сне медвежонку было жутко…

…Еще не проснувшись, маленький медвежонок сжался от страха: в его ноздри проник страшный запах, который он учуял тогда, на берегу реки, — запах человека. И он почувствовал, что рядом нет мамы, и всем своим существом он почувствовал беду. И внезапно гром прокатился над лесом, грозное рычание мамы услышал маленький медвежонок, и в этом рычании были ярость и отчаяние. Медвежонок окончательно проснулся, в ужасе открыл глаза и увидел, что уже светает, и мама, вытянувшись, лежит перед берлогой, ее большое тело дергается, и изо рта струйкой вытекает кровь. И каким-то новым инстинктом маленький медвежонок понял, что маму убили, что она мертвая, и шерсть дыбом поднялась на спине медвежонка. Что делать? Надо спасаться! И тут он обнаружил, что брата и сестры нет в берлоге. Они, наверно, успели убежать в лес. И еще он увидел, как к берлоге подходят люди. Огромные, беспощадные, неумолимые.

Маленький медвежонок рванулся вперед и хотел шмыгнуть в холодные мокрые кусты, но в это время чья-то сильная рука схватила его за холку с такой силой, что ему сдавило дыхание, и оторвала от земли.

— Попался, лиходейник! — загремел над его ухом распаленный голос. — Прошка, тащи мешок!

И маленький медвежонок оказался в тесном и душном мешке. Медвежонок забился, зарычал, заплакал, но все было напрасно.

— Чаво лютуешь, малец? — сказал тот же голос, но уже не так зло. — Все одно без мамки остался. Ухлопали мы твою мамку. Сиротка ты теперя. Горемышник.

— Однако, Иван Васильевич, поедимся ведмежатинки! — захохотал рядом молодой голос.

— Ета точно! А ведмяжоночкя я барину определю. Можа, должок скинет.

Потом маленького медвежонка несли куда-то через лес, он мотался в мешке из стороны в сторону, стукался о теплую спину Ивана и совсем обезумел от страха — он уже плохо понимал, что с ним происходит.

…Телега запрыгала под ним, и в нос ударил терпкий запах лошади. И еще пахло людьми, овчиной, махоркой, ржаным хлебом. И пахло мамой — ее везли, видно, на другой телеге, только к ее знакомому родному запаху примешивался другой, страшный, который внушал маленькому медвежонку ужас, — он не знал, что так пахнет смерть.

Потом слуха медвежонка коснулся целый вихрь неведомых раньше звуков: кукарекали петухи, яростным лаем заливались собаки, мычали коровы — человеческая жизнь со всех сторон окружила медвежонка. Он слышал, как за телегой бегут босые люди, только намного меньше тех людей, которые пришли в лес и убили его маму. Эти маленькие люди орали истошными голосами:

— Мужики ведмедя́ убили!

— Гля, какой здоровущий!

— И махонького ведмежонка пымали. У мешку сидить!

— Дядя Ваня! Покажь!

Телега остановилась, и медвежонка перестало трясти в мешке.

— К барину я, — сказал рядом Иван.

— С богом! — откликнулось ему несколько голосов, и, если бы медвежонок не дрожал от страха, он уловил бы в голосах людей страх.

И опять маленький медвежонок очутился на теплой спине Ивана (спина эта пахла по́том). Опять его понесли куда-то. И несли долго. Но вот Иван остановился, и медвежонок почувствовал под собой не землю, а холодность и глянец мрамора. Иван ушел куда-то, и пленник остался один. Как страшно, горько, одиноко было бедному маленькому медвежонку в душном и тесном мешке!..

…Послышались шаги Ивана и еще чьи-то шаги, тяжелые и неторопливые. Два человека остановились перед мешком, в котором ни жив ни мертв сидел медвежонок.

— С трех выстрелов повалили? — послышался ленивый густой голос. — Молодцы! Скажи на милость! Да… Шкуру приносите. Может, куплю.