Костровский колдунок - [2]

— Не видала я что-то, как папортники цветут! — сказала Мария задумчиво. — враки, чай, все!

Рассердился Петька:

— Ты вот не видала, а я увижу!

— Да мне что! — махнула рукой Мария, — ищи, коли нравится Может, уму разуму научишься.

— И найду! — спорил Петька, — вот, найду! Приволоку деньжищев — что тогда скажешь?

— Спасибо сынку скажу!

— То-то вот! — успокоился Петька и ждал Ивана Купала.

Глава вторая, с которой начинается повесть

Прислали в ту пору в Костровку агронома молодого, горячего. Собрал мужиков агроном в школу, начал им речь держать. Говорил долго, картинки показывал, учил как хозяйство вести. Мужики слушали, головой покачивали, переговаривались с усмешечкой.

— На бумаге-то гладко выходит, а на деле как?

— Ты его к сохе подведя! — говорил старичок, — он и держать-то ее не знат как!

Слушал Петька Жук стариков и думал:

— Вот так агроном! Я и то соху взять как знаю!

Сидел Петька и больше мужиков слушая, чем агронома. Мужики же с ехидной у смешечкой толковали:

— Слышь, ты: солью, говорит, спорынью али головню извести можно. Маемся с ней целый век — а он, вишь, как просто: солью! Поди-ка, выведи ее солью-то!

— Попробуй!

— Чего пробовать — добро изводить зря!

Так и разошлись мужики, посмеиваясь. Шла Мария за мужиками, держала Петьку за руку, ворчала на мужиков:

— Вот, Петька, говорят у бабы волос долог, да ум короток! А я на мужиков смотрю — думаю: и волос короток, да и ум не велик. На, гляди-ка! В бабий клад поверили, сколько изрыли, сколько трудов положили, а ведь и признака никакого про клад тот нету! А тут им и картинки показывают и слова достоверные и человек живой, а и попробовать даже ни у кого охоты нет!

Петька дернул мать за рукав:

— Мамка, давай мы попробуем! Можа, правда, а?

Остановилась Мария средь улицы, подымала, да назад:

— А что, Петька, в сам деле! Хуже, чай, не будет, а?

— Будет не будет — я клад принесу! Нам что!

Засмеялась Мария, потрепала Петьку по голове:

— Да уж с тобой не пропаду!

Дошли опять до школы. Там агроном картинки свои прибирал, баночки с жучками, мешочки с семенами, листы с сухими травами укладывал. Увидел он Марию, покачал головою, сказал грустно:

— Темнота какая в народе! Никакими словами не пробьешь!

— Мужики словам не больно верят! — сказала Мария, — обманывали мужика много! Дело ему показать надо!

Агроном руками развел:

— Да с кем же я дело начну, когда никто и пробовать не хочет?

— А вот, касатик, я и пришла: давай-ка со мной попытаемся дело сделать! Пора подходящая, сев скоро. Буду тебя слушать во всем, как скажешь, так и делать буду, а там видно будет! Одна я, да вот помощник растет!

Показала на Петьку, а Петька как приклеился к картинкам, так и отстать не может. Обрадовался агроном, прочистил очки свои, стал расспрашивать.

— Да нет, со слов ничего не поймешь. Иди, показывай все хозяйство. А тогда и посмотрим, откуда начинать!

До вечера ходил агроном с Марией по двору, потом по полю. Все обошли, все оглядели. Агроном прикидывал, соображал. Вернулись домой — Петька как сумасшедший навстречу выскочил:

— Мамка! — кричит, — мамка! У нас домовой был!

— Где был?

— Да у Серого опять грива спутана. Повел я его купать, а дядя Василий встретился, поглядел — это, говорит, домовой ему гриву-то заплетал!

Кричит Петька, — сам дрожит от страху. Агроном взял его за плечи:

— Пустое это все, мальчик мой!

— Да пойди погляди, какая грива-то!

— И глядеть нечего: гриву лошадям путает не домовой: никаких домовых на свете нет. Зверок такой есть, ласка называется, вроде крысы что ли. Он по соломенным крышам водится и гривы, играя, лошадям плетет. Он иногда и кур душит, цыплят. Иной раз лошадь испугается, бьется, в мыле вся… Вот и сочинили про домового!

Засмеялась Мария:

— Вот те и домовой!

— Врет он, — отвернулся Петька. Жалко ему было со страхом своим расставаться, да вспомнил, как мужики над агрономом смеялись: — он, мамка, соху не знает как держать!

Усмехнулся агроном:

— А ты будь мальчиком умным. Мне не веришь, так и дяде своему не верь, а пойди-ка на ночь в конюшню, да и погляди: домовой будет, али ласка? По моему али по дядиному!

— И пойду!

— Ну, и сходи! Так лучше будет!

Задумался Петька, сел на крылечко рядом с агрономом, сказал сердито:

— А дядя Василий, чай, не маленький?

— Не маленький, а чего не знает, того и не знает, — засмеялся агроном, — в таких делах надо знающим людям верить, а не дядьям да теткам.

Осмелел от его смеху Петька, буркнул:

— А ты знаешь?

— Знаю.

Погладил агроном Петьку по голове, усмехнулся, ушел с Марией огород смотреть.

До ночи еще далеко было. Прогнали коров, за ними вслед овцы подняли по дороге тучами седую пыль. Постоял за воротами Петька, посидел на скамеечке, крикнул овечьему пастуху:

— А у нас домовой!

Кривой пастух щелкнул кнутом для Петькиного удовольствия без всякой надобности, подошел поближе, спросил:

— Гриву путал?

— Стра-а-асть!

— У Коршуновых тоже намедни был!

— Ну?

— Верно! — он крикнул на застрявшую у дороги овцу, щелкнул бичем, проговорил уходя, — а у Сапоговых за речкой две овцы околели сразу.

— С чего?

— Ужа убили. Нечаянно старик вилами проткнул в навозе. Ежели ужа убьешь — всегда несчастье!

Пастух покосил зрячим глазом на улицу и побежал догонять стадо.