Костолом - [2]

Царапки — это Жека и про руки, и про Ксюхино лицо. Говорит так, будто не знает, что в начале лета сеновалы стоят пустые! Ксения едва на ногах держится — за тот осколок ночи, что она провела в своей кровати, поспать ей так и не удалось. Завтрак в небольшой частной гостинице начинают подавать в семь, значит, к шести работницы уже должны быть в столовой. Целое лето в таком режиме, без отгулов и выходных — каторга, куда городские студентки сослали себя по доброй воле. Но всё же не усталость заставила девушку вздрогнуть и чуть было не выронить влажную тарелку на гладкий досчатый пол. Женька спросила «Откуда он?». Будто видела события вчерашней ночи, будто была там и видела его. Конечно, нет. Просто Женька свято верит в теорию двух клиньев и давно подначивает подругу на ничего не значащий роман с каким-нибудь симпатичным курортником…

— А? Нет. Ни с кем. Просто загулялась…

— Загулялась она. По тебе видно. Ну, не хочешь — не рассказывай! — Женька надувает губки в гримасе показной обиды и протягивает подруге очередную свежевымытую тарелку. — Давай-ка поднажмём, а то в двенадцать новый заезд, а нам ещё номера убирать, не забывай!

Забудешь тут. Ну и лето они себе устроили, девчонки-каторжанки! Ну и каникулы! И до вчерашнего дня Ксюха была очень даже довольна такими раскладами, потихоньку остывая, забывая, расслабляясь… Оставляя весь этот кошмар позади (хотя бы до сентября, но всё же). Однако, Артур её нашёл. Теперь небезопасно даже здесь, в Алиевке. Вчера ей удалось убежать, но они вернутся… Кем бы они ни были — они вернутся. Грудь поражает смятением, вот уже и сердце как с поводка сорвалось. Ксюша рада бы снова забыться в работе, но за новой тарелкой не тянется. Чувствует — её накрывает, себе она снова не хозяйка. Зачем посуду бить…

— Эй, Ксю, ты ок? Ты чего вообще? — Эти симптомы — дрожь, слёзы, неспособность связно говорить — Жене хорошо знакомы. За те полгода, что Ксю состояла в отношениях, которые продвинутые в плане матчасти блогеры называют «абьюзивными», она почти потеряла себя, но то, что было после, после разрыва… Неужели… — Ксю, ответь! Это Артур, да? Только не говори, что…

— Да, Жек, думаю, он меня нашёл.

Женя разинула было рот для своего фирменного возгласа «Штаааа?», но проораться так и не успела — её прервали.

— Волкова Ксения Владимировна?

В дверях столовой возникли двое рослых мужиков в ментовской форме: один — постарше, в смешных казачьих усах, другой — совсем зелёный, у него и усы-то наверное ещё толком не растут. Как только Роза их сюда пустила — без халатов и медкнижек? А вот и сама Роза — растерянно выглядывает из-за двух широких спин.

— Ксюш, тут милиция… Тебя спрашивают. Жень, пойдём!

— Никуда я не пойду! Пусть при мне говорят! Если кто не в курсе — я на адвоката учусь! Ксюх, что бы ты ни натворила, ничего не говори…

— Господа офицеры, может вам чайку? — Встревает хозяйка. Свою племянницу она хорошо знает — язык без костей, и лучше бы ей в присутствии людей в погонах держать его за зубами…

— Спасибо, не надо, — равнодушно отвечает старший.

— Мы при исполнении, — подвякивает молодой и густо краснеет под испепеляющим Женькиным взглядом.

— Так, девушки, без паники, — усатый делает шаг вперёд, усиленно хмурясь. Наверное, хочет казаться грозным, но получается нелепо. — Скажите, вам знакомы эти двое?

Он протягивает онемевшей Ксении две увеличенные фотографии — нечёткие копии чьих-то паспортов. Ксю лишь искоса на них поглядывает — ей достаточно. Да, это они.

— Да. То есть нет. Я их не знаю…

Женька наказала помалкивать, но ведь она ничего не натворила! Ни в чём не виновата, и ей нечего скрывать… Почти. Как на духу она рассказывает о том, как ушла вчера пораньше с дискотеки в кафе «Мария», где они с подругой коротают почти все свои вечера. Женя перебрала и отправилась домой отсыпаться, а Ксения, прихватив бутылочку пивка, пошла на мол. Обычно там яблоку некуда упасть: широкий деревянный помост, уходящий в море почти на километр — излюбленное место для рыбаков утром и для ныряльщиков днём, но вечером проход туда закрыт в целях безопасности. Охрана пляжа Ксюшу знает и потому пропустила, и она сидела там одна, слушая море и щурясь на белый конусообразный луч знаменитого Михеевского маяка… Она задремала, а очнулась, лишь спиной ощутив, что на моле она больше не одна. «Ты — Волкова?», — один из парней с фото подхватил её под мышками, заставив подняться. «Тебе привет от Артура», — сказал второй, и лезвие ножа резануло по глазам отблеском маячного луча. «И чтоб ты знала — он дал добро», — с этими словами обладатель ножа проделал пару недвусмысленных движений бёдрами. Перед глазами потемнело, горло сжалось от ужаса. Что было дальше, Ксения слабо помнит: оставив свободную не по размеру джинсовку в руках напавшего, она проскользнула между обоими и со всех ног ринулась к пляжу. Ей бы бежать в кафе — туда, где люди, свет и музыка, но тогда всё это шумное курортное столпотворение казалось ей сплошной враждебной массой: они все — и парни, и девушки — чудились ей Артурами. Или это Артур чудился ей в каждом встречном? Ведь такое уже бывало… И она рванула прочь с пляжа, прочь от посёлка — к виноградникам. Она петляла, запутывая следы, но погоня не отставала. Она уже почти выбилась из сил, когда ноги вынесли её на освещённый перекрёсток. Что было дальше — она не знает. Просто не знает и всё — пусть полицейские в своих протоколах так и запишут. Она очнулась в своей кровати, забившись прямо в грязной одежде под шерстяное одеяло и сотрясаясь, как суслик в силках.