Кости холмов - [2]

Мусульманину понадобилось три удара, чтобы отсечь третью голову. И когда она наконец скатилась на землю, он поднял ее за волосы и предъявил соплеменникам, смеясь и что-то бормоча на своем странном языке. Монгол уже начинал разбирать некоторые пуштунские слова, но понять поток речи ему было не по силам. В хмуром молчании он наблюдал за кровавой расправой до тех пор, пока не остался последним живым пленником.

Курхаск поднял голову и бесстрашно посмотрел вдаль. Чувство облегчения овладело им, когда он приметил, что там, куда не проникал свет костра, что-то зашевелилось. Светлое пятнышко двигалось в темной мгле. Курхаск улыбнулся. Это он, его сын, подавал ему знаки. Монгол склонил голову прежде, чем мальчик скрылся из виду. Далекое светлое пятнышко исчезло во тьме, но Курхаск был спокоен, волнения и тревоги покинули его. Хан обо всем узнает.

Монгольский военачальник снова поднял глаза, когда мусульманин занес окровавленный клинок над его головой.

– Наши еще встретят тебя, – сказал Курхаск.

Не поняв слов, мусульманин замешкался.

– Пусть песок закроет твой рот, неверный, – вдруг прокричал он, но монгол тоже не понял его. Лишь утомленно пожал плечами.

– Ты не ведаешь, что творишь, – промолвил он, прежде чем окровавленный клинок опустился.

Часть первая

Глава 1

Шквал ветра налетел на хребет высоких холмов. В небе проплывали хмурые тучи, волоча по земле ленты серых теней. В утренней тишине земля казалась пустой и безлюдной, когда двое всадников двигались во главе узкой колонны – джагуна из ста молодых воинов. Монголы, возможно, проскакали уже тысячу миль, не встретив никого на пути, и только скрип кожи да фырканье малорослых лошадей нарушали царившее вокруг безмолвие. Временами они останавливались и напрягали слух, и тогда тишина словно накатывала на них со всех сторон.

О том, что Субудай – важный военачальник на службе у хана, можно было судить лишь по его манерам и выправке. Доспехи из нашитых на кожаную основу железных пластин порядочно износились, во многих местах виднелись дыры и ржавчина. Зарубки на шлеме свидетельствовали о том, что тот не раз спасал жизнь своему владельцу. Но, несмотря на жалкий вид обмундирования, этот человек по-прежнему оставался таким же суровым и безжалостным, как скованная морозом земля. За три года набегов на северные земли он проиграл всего одну мелкую стычку, но уже на следующий день вернулся и разгромил непокорное племя, не позволив недоброй вести о его неудаче разлететься по свету. Субудай явил образец военного мастерства в далекой стране, где воздух делался холоднее с каждой милей в глубь безлюдных пространств. У Субудая не было карт, и только молва указывала ему путь к далеким большим городам, стоявшим на реках, которые зимой сковывал такой прочный лед, что на нем можно было зажарить быка.

Справа от Субудая скакал Джучи – старший сын самого хана. Юноше едва исполнилось семнадцать лет, но, возможно, именно ему предстояло унаследовать власть над народом. Возможно, когда-нибудь он даже будет командовать Субудаем во время войны. Но пока у Джучи были такие же доспехи из засаленной кожи и железных пластин, те же седельные мешки, то же оружие, что и у всех остальных воинов. Субудай хорошо знал, что Джучи потребуется совсем немного воды, чтобы приготовить питательный бульон из обычной пайки сушеной крови и молока. Выживание требовало серьезного отношения, ибо земля не прощала беспечности. К тому же оба усвоили уроки зимы.

Джучи чувствовал пытливый взгляд военачальника и не терял бдительности. С ним он провел больше времени, чем даже с отцом, но старые привычки трудно преодолеть. Джучи не доверял никому, даже Субудаю, несмотря на безграничное уважение к этому человеку. Командир Волчат был создан для войны, хотя и отрицал это. Субудай превыше всего ценил разведку, военную выучку, тактику, лук и стрелы, но те, кто шел за ним на войну, верили только в то, что он победит при любых шансах. Другие могли придумать новую конструкцию меча или седла, а вот Субудай создавал новые армии, и Джучи знал, что иметь такого наставника – особая честь. Юноша надеялся, что на востоке дела его брата Чагатая продвигались так же успешно. Как же легко было теперь, скача по холмам, помечтать и представить, как онемеют от удивления отец и братья, когда увидят, как Джучи повзрослел и окреп.

– Какая самая важная вещь лежит у тебя в мешках? – вдруг спросил его Субудай.

Джучи на мгновение поднял глаза на сгущающиеся облака. Субудай любил проверять его знания.

– Мясо, генерал. Без мяса я не смогу воевать.

– Разве лук не важнее? – переспросил Субудай. – Кто ты без лука?

– Никто, генерал. Но без мяса я ослабну и не смогу стрелять.

Услышав, что юноша повторяет его же собственные слова, Субудай проворчал:

– Когда мясо закончится, сколько ты протянешь на сушеной крови и молоке?

– Шестнадцать дней – самое большее. Если не умру от ран.

Джучи отвечал не задумываясь. С тех пор как вместе с Субудаем они покинули цзиньскую столицу, юноша хорошо выучил ответы.

– Какое расстояние ты сможешь пройти за это время? – продолжал Субудай.

– Чуть больше полутора тысяч миль, если буду менять лошадей. И еще половину этого расстояния, если буду спать и есть в седле, – пожал плечами Джучи.