Костер рябины красной - [32]

Впереди были долгие годы тяжелой работы, была борьба за людей, которые рядом, и борьба с самой собою. Были и еще несколько операций, невыносимо долгие месяцы больничной отлежки и — снова работа.

Впереди были награды и почет, и известность, и слава, и торжественные речи, и съемки документального кинофильма, в котором главная актриса — она, Фаина Шаргунова. Это была небольшая лента о бессмертной дружбе с доменной печью, с железной свекровушкой, с Домной Ивановной, которую нужно было постоянно укрощать, и очень любить, и подчинять себе, чего бы это ни стоило…

Впереди было очень много всякого: веселого и отрадного, горького и сладкого до слез. Встречи с фронтовиками, с детьми тех, кто не вернулся с кровавых полей, кто остался навсегда в братских могилах на земле половины России и половины Европы.

Но выше всего этого стояла Крылатая и Светлая Великая Победа.

И долгие годы после Дня Победы часто припоминаются Фаине Васильевне Шаргуновой слова передачи по радио, прозвучавшей в далеком сентябре страшного сорок первого. Из Ленинграда говорил старый русский ученый, депутат Верховного Совета СССР, академик Александр Александрович Байков. Вот они, эти слова:

— Дорогие товарищи, сограждане мои! Я — старый металлург. Я привык думать, что нет ничего на свете крепче стали. А сегодня я убедился в своей ошибке. Да, я ошибся. — В голосе почтенного ученого было некое торжественное дрожание, волнение перебивало и так неглубокое дыхание много пожившего и много поработавшего человека. — Есть, оказывается, материал, который еще крепче стали. Этот благородный материал — советские люди.

* * *

Живет на одной из центральных улиц старого и все-таки молодого Тагила женщина, человек легендарной, золотой судьбы. Нет у нее геройского звания, не блестит на ее груди Золотая Звезда. Но на ее груди есть след подвига, равного подвигу тех, кто вечно будет жить в памяти народа. Ибо никогда народ не был равнодушен к своим сыновьям и дочерям, отдавшим труд и отвагу верной и бескорыстной службе ему.

…А самой Фаине снится, что по-прежнему стоит в лесу, на угоре, рябина. А кругом — черемуха, дикие яблоньки, вишня… Раздольно цветут по весне деревья. Среди белокипенного черемухового цвета, непорочно-белых лепестков вишни и подвенечных уборов яблонь не сразу заметишь бархатистые, желтые, по-домашнему теплые кисти цветов рябины.

Но минет весна, а за нею пробежит и красное лето, и ударят первые иневые заморозки. Изо всех плодов леса ослепительно ярко, тревожно засветятся среди голых веток только рдяные кисти рябины.

Не возьмешь их летом в рот — до того горьки. А после первого же морозца закипит в них винной крепости сахарный сок. Сорвет человек кисть рябины, насыплет в ладонь несколько ягод и положит в рот. Терпкий кисло-горький сок опалит нёбо, заноют зубы, отчетливее и ровнее забьется сердце… И посветлеет у человека в глазах.

ЭПИЛОГ

В основе этой книги лежит жизнь и трудовой подвиг уральской работницы Фаины Васильевны Шаруновой. Однако это не биографический очерк, а скорее повесть, автор которой ставил перед собой задачу художественного осмысления судьбы нашей замечательной современницы. Поэтому и фамилия героини повествования не Шарунова, а Шаргунова. Но тем не менее все основные факты, сам подвиг первой женщины-горновой, за исключением некоторых частных деталей, взяты из подлинной жизни женщины-металлурга. И когда была написана эта книга, я поехал в Нижний Тагил, к Фаине Васильевне Шаруновой.

…Три дня в ответ на звонки из кабин автоматов, из редакции городской газеты, с квартирных телефонов слышались унылые длинные гудки. Они приводили в отчаяние. Кто-то оказал, что она уехала отдыхать и лечиться к теплым берегам Черного моря…

В понедельник, накануне отъезда из Тагила, уже ни на что не надеясь, набрал заветный номер. И услышал спокойный женский голос…

— Да, это квартира Шаруновой… Да, это я… Правильно. Меня не было дома. И сейчас опоздай звонок на пять минут… Когда можно встретиться? Приезжайте хоть сейчас.

И вот мы за столом, в уютной, любовно прибранной квартире, с той особенной чистотой, о которой так радеют настоящие русские хозяйки.

У Фаины Васильевны на глазах слезы. Вспоминать те годы, теперь такие далекие, всегда волнительно. В воспоминаниях этих есть неистребимая горечь, крепкая, здоровая горечь хорошо и трудно прожитой молодости, поры зрелости и постижения простых и сложных жизненных истин.

Отдаю ей взятые некоторое время назад книги, фронтовые письма и фотографии, документы, трогательный альбомчик военных лет, сделанный из оберточной синей бумаги руками малышей-детдомовцев и подаренный первой в мире женщине-доменщице, горновому, тете Фае. Мы вместе рассматриваем наклеенные на синие страницы силуэты танков, кораблей, пушек, цветов и домиков из разноцветной бумаги…

— Если брать только конец прошлого года и начало этого, то и будет достаточно, чтобы понять, как и чем я теперь живу. Ну, например, в конце прошлого года побывала в Чехословакии. Конечно, я читала, как там живут. Но самой хотелось увидеть… Хорошо там живут. Культурно. Видишь, что рабочий класс и там стал настоящим хозяином жизни. Но если бы не Красная Армия, не уральцы-танкисты, кто знает, что было бы в теперешней Чехословакии…