Костер надежды - [6]

Не-то вас всех на тряпочки порву!»

«Но вкусный хлеб, он быстро не печётся.

Здесь нужны сроки, выдержка и такт.

Напрасно пот наш пекарский прольётся, —

Ответил хор, – ведь это не салат».

Но бригадир был, мягко выражаясь,

Упрям и твердолоб как овцебык.

Он возмутился, телом изгибаясь,

И красным стал от крика толстый лик:

«Закончим диспут! Быстро всем за дело!

Вот вам в коробке чудо-порошок,

Чтоб тесто быстро поднялось, не село.

Здесь ускоритель, значит будет толк!

Точней сказать, в коробке – улучшитель.

Гигантской булке он повысит сорт.

Его мне дал всех пекарей учитель,

Великий практик, мудрый полиглот».

И началась привычная работа,

И замесили тесто – будь здоров!

А в тесте пот усталого народа,

А в тесте муки лагерных трудов.

А в тесте сор: лопаты и портянки,

Скотины дохлой, списанной рога,

Окурки, страх, наручники лубянки

И Колымы безбрежные снега.

Но пекари старались и пыхтели.

Срок наступил, достали из печей

Свой быстрый хлеб и дружно обалдели:

Хлеб уголька местами был черней.

Был каравай утыкан молотками,

Был, словно, бомба для морских глубин,

Штыками был утыкан и серпами.

Как говорится – комом первый блин.

Хлеб был, как ёж, утыканный костями,

Скосило на бок, форму не держал.

«Теперь на стол! Нарежьте-ка ломтями!» —

Печально главный хлебопёк сказал.

В банкетный зал подносы уносили,

На очень длинный взгромоздили стол,

Народ голодный скоро пригласили.

Народ не гордый сразу же пришёл.

«Для вас старались, дорогие гости!

Спешили очень, – хлебопек изрёк, —

Ломайте, ешьте. Попадутся кости,

Кидайте в урну, в мусорный мешок».

Хотелось есть. Народ перекрестился,

Стол окружил и начал поедать.

Он молча ел, начинками давился,

Он не привык приказы обсуждать.

Он лишь сказал: «Чего-то не хватает.

Эй, хлебопёк, рецептик запиши!

Чего здесь нет, в народе каждый знает —

Любви банальной и еще души».

В разлуке

Тебя забыть, конечно, не смогу.

Жаль, финансистом никогда не стать.

Ты позови, я тут же прибегу.

Могу копать, могу и не копать.

Могу вбить гвоздь, продеть в иголку нить,

Часами слушать и колоть дрова.

Жаль, финансистом никогда не быть.

Но верным быть могу как дважды два.

Дни улетают, остаётся пшик.

А мы всё мерим банок глубину!

Но всё, что есть, лишь наш суровый миг —

Прокиснет жизнь и медленно ко дну…

Цветок любви двух пламенных сердец

Вдруг превратится в старый саксаул.

Осыплет ветер золото с колец

И осень сменит позднюю весну.

Зачем нам счастье? Мы и так живём!

Дни улетают, тают за спиной.

Давай идти до финиша вдвоём

И этот путь мы назовём судьбой…

Переломный век

Было бодрым начало, резвым был старт,

И дух поднимал физкультурный парад,

И гордость росла, если в небе пропеллеров звук.

Но совесть и честь оккупировал страх,

Лишь крошка да пыль застревали в усах,

И дымил Беломор, врагом называл тебя друг.

Нам время рисует портреты тех лет.

Мы видим усы и кровавый кастет,

Мы видим следы, уходящие в снежную даль.

В кривом зазеркалье газетных листов

Сверкают фасады воздушных дворцов,

И «брови» со свитой неспешно идут на медаль.

С женой умиляемся постным борщом,

Как все выживаем, как все не живём.

Прошла перестройка, прошла переломка страны.

И сломана шея, из гипса корсет:

Раздоры, террор, беспредел – сотни бед.

Уже никому указатели в рай не нужны.

Жить в век перемен не желаю врагу.

Политики врут, нагнетают пургу.

Идет днем и ночью война за кремлёвский паек.

Всем хочется власти, хотя бы чуть-чуть.

Народ, словно, вол, у него трудный путь.

Он тянет в тележке кремлёвских отцов как бычок.

Мы редко…

Мы редко встречаем людей,

Изменчивых как настроенье,

С запасом похожих идей,

С похожими точками зренья.

Нам дороги ваши попытки

Друзей самых близких понять,

Эмоции ваши в избытке,

Но вас так легко потерять.

Мы в разное время проходим

Те перекрёстки дорог,

Где только следы и находим

От стоптанных ваших сапог.

Оставь свою ношу в кювете,

Без комплексов легче идти.

Я чувствую, что на рассвете

Их спины увидим в пути…

На руинах Вавилона

Мы повстречались на руинах Вавилона.

В сердца попали чудо-стрелы купидона.

Любовь нас согревала в эпоху перемен,

Когда сломалась башня и не осталось стен.

Мы повстречались на руинах Вавилона.

Давно развенчан культ усатого Нерона.

Пропала стройка века – партийных старцев плод.

Двужильный многослойный устал давно народ.

Мы повстречались на руинах Вавилона.

В небе тучи мыслей, черней угля, гудрона.

Сломал системы башню не тлеющий порок.

От свежести идейной остался лишь душок.

На руинах тепленьких: давки в магазинах,

Бритые бездельники в джинсах-пирамидах,

Жулики, мошенники, анархии разгул

И пасти острозубых финансовых акул.

В наш муравейник хаос впустил свой вирус – страх.

Страна заговорила на разных языках.

Хамелеоны власти легко сменили цвет,

Коррупцией гриппуя, в умах лишь звон монет.

Мы повстречались на руинах Вавилона.

Сухой закон гласил: «Живи без самогона!»

Кефирным свадьбам – «Браво!», не нужен виноград.

Был крайности нелепой плачевным результат.

Вот старый дед Василий – несчастный маргинал,

Всю жизнь в глазах кисельных Ильич звездой сверкал.

Василий строил башню, кряхтел десятки лет,

Не ведом был страдальцу культурный интеллект.

Он все отдал той башне, он – выжатый лимон.

Все зря и все насмарку, ведь рухнул Вавилон.

Он в рай стремился телом и кирпичи ложил.