Костер для сверчка - [98]

* * *

Расщепленный Кедр первым спустился в долину. Он быстр наткнулся на свежие следы свиного стада, параллельно которым тянулись отпечатки обутых ног. Проверив снаряжение, Расщепленный Кедр повернул от стойбища туда, куда прошло стадо.

Местами отпечатки подошв накладывались на кабанью тропу кое-где уходили далеко в сторону, а метров через триста завернули, да так круто, что опытному промысловику тотчас сделалось понятно: стремясь обойти зверя, юноши разминулись со стадом. «Свиньи показали сопливым охотникам обгаженные хвосты и удрали через лог».

Старый добытчик был ворчлив. Последний в своем роду он никогда не имел подруги и детей. Случись такое с кем-нибудь другим, насмешкам не было бы конца. Возможно, некогда над Расщепленным Кедром и посмеивались, но уже на памяти Шиша его трогать остерегались. На что Пхан, и тот старался не замечать колкостей Расщепленного Кедра. Упрямый добытчик редко появлялся в жилище, будь то летом или зимой. Жгучие зимние морозы он пережидал в шалаше, без огня, кутаясь в медвежью шкуру, и не признавая ничьих команд. Истребитель кабанов мало считался с Пханом. Хладнокровно принял старшинство Много Знающего, оставшись впоследствии довольным изгнанием знахаря. Свирепея, когда ему надоедали, он был настолько отходчив, что у Шиша по этому поводу имелись подозрения насчет напускной свирепости Расщепленного Кедра и насчет того, что дела племени интересовали последнего куда больше, нежели он выказывал. Рассуждал добытчик столь же четко, сколь грубо, смущая резкостью своих выражений старух и молодежь. Так, согласно ему, Люди Камня прекрасно могли обойтись без вожака, пожиравшего лакомые куски. Мол, человек имеет право жить и охотиться, как ему заблагорассудится, был бы толк для него самого и для племени. Расщепленный Кедр считал излишним наличие в стойбище знахаря: природа-де мудра и не нужно пытаться ее перехитрить, так как дух человеческий способен безо всякого вмешательства со стороны, совладать со многими хворями, основная причина которых — лишнее тепло да жареное мясо. Сам старик потреблял мясо полусырым, сохранив на склоне лет в отменном состоянии желудок и зубы.

Расщепленный Кедр костерил оплошавших юнцов, когда на него наткнулась Длинноногая, отчего остатки стариковского негодования достались ей. Она сжалась под градом тяжеловесных слов. Ошметки тины на ногах выдали ее с головой. Старый добытчик взбеленился, запамятовав про истинных виновников его досады:

— Длинноногая шатается по болоту, где нет ни ягод, ни грибов, нет никакой добычи кроме квакающих тварей... Странное занятие для молодой женщины лазать по грязи, нарушая табу...

Вдосталь наругавшись, он гневно махнул рукой, пересек поляну перед жилищем и, усевшись на поваленную лесину, принял из рук подоспевшей к нему Ракушки берцовую оленью кость, на которой виднелись остатки мяса.

Оленьи жилы заскрипели на крепких зубах. Зрелище жующего старика пробудило аппетит у остальных. Вскоре Длинноногая оказалась в одиночестве. Она подошла к Шишу. Виновато заглянула тому в глаза. Ну что поделаешь с женщиной, привыкшей следовать обычаям своего племени?

* * *

...Из великого множества клеток уцелели немногие. Непреложный закон, согласно которому определяются случайные события, сохранил отдельные ячейки живого...

Миром правит случайность. Та самая случайность, что не укладывается в закономерность первого порядка. Что способна прорвать эластичную пленку повседневного. Из чего слагаются качественно иные поверхности. За счет чего энергоносители меняют свои уровни...

Пути развития пролагают вероятности. Пучок вероятностей во многом схож с видимым светом, который складывается из разноцветия, испускаемого гранями предопределенности...

Хаотически вращается в континууме кристалл возможного. Непрерывно меняются цвета спектра, образуя — в своем единении — однотонный свет с измененным цветовым кодом, возросшей или понизившейся интенсивностью и новым воздействием на освещаемые структуры...

Губительный поток жесткой энергии разрушил одни и травмировал другие клетки. Уцелевшие совладали с потрясением. Перестроились. Запаслись для потомства информацией о полученных изменениях. Вскоре облученный вид покинул ставшую неприемлемой нишу. Дабы обрести новую.

* * *

Зуд усиливался.

Косолапый брел наобум. Порой зуд делался нестерпимым, переходил в жжение, а затем в пронзительную боль. Зверь рычал, приседая на зад, по-человечески размахивая передними лапами. Подошел полдень, а он все метался по ельнику, словно убегал от неведомого мучителя. Уже дважды косолапый выходил к обрыву и возвращался в чащу, где мимоходом разметал кучу лесной трухи, поддую рыжих тварей, остро щиплющих нос, приятно кисловатых на вкус. Вместе с трухой просыпалась крупа муравьиных яиц. Однако зверю было не до кормежки.

Наступали моменты, когда зуд утихал, В такие минуты могучее тело косолапого испытывало нездоровое томление. Он вставал на дыбы; из-под страшных когтей летела еловая кора и крупные ветки. Но скоро зуд возобновлялся. Тогда подбрасывая зад и устало хрюкая, он бросался к логу в надежде утишить боль холодной водой. Только по случайности он разминулся с молодыми охотниками, поднявшимися перед тем на бугор...