Костер для сверчка - [17]

— А вы наш новый почтальон?

Женщина заторопилась:

— С чего ты взял? Я... так. Меня просили передать, я и передала. Ладно, привет родителям. Чао, бамбина! Найдешь деньги, пересылай по моему адресу...

Какие деньги? Куда пересылать?.. До него не враз дошло, что Мегера пошутила. Вот ведьма! Ростислав развеселился: один ноль в ее пользу.

На письменном столе громоздились стопки тетрадей, крестообразно положенные друг на друга; Уже проверенные отец перекладывал на свободное место. Над иной тетрадью он хмурился, нервно покусывая нижнюю губу. А иногда усмехался и густо правил записи красными чернилами.

Ростислав стукнул дверью — вечное перо рвануло бумагу...

Письмо не имело обратного адреса. Учитель покрутил конверт, вопросительно взглянул на сына. Выслушал, потом срезал край конверта. В конверте лежало два исписанных листка. На меньшем грубой бумаги, явно пожелтевшей от времени, виднелось несколько карандашных слов. Прочитав которые, адресат пожал плечами и перешел к сложенному вдвое большему листу.

Частые строчки убористого текста покрывали бумагу. Отец долго вчитывался, беззвучно помогая губами. Вскинулся. Перечитал снова. Ростислав видел как темнело его лицо, землисто грязнились щеки. Много позже он воспоминал эти минуты и казнил себя за недогадливость. Ведь отца можно было спасти, сообрази Ростислав задержаться возле него. Но он лишь удивился перемене в лице сидящего за столом и вышел докапывать проклятую морковь.

Когда Ростислав вернулся в дом, отец уже не дышал. Он лежал на полу возле упавшего стула и незряче глядел в потолок. Знакомые сыну черты лица были изломаны болью.

Рядом с мертвым отцом среди просыпавшихся тетрадей серел пепел от сожженного письма. Неизвестно отчего, но был уничтожен даже пустой конверт. В оставленной перед смертью записке отец не объяснял причин такого поступка. А может просто не успел, так как писал, чувствуя близкий конец. Писал первой попавшейся под руку ручкой, которую заполняли красные чернила, отчего неровные буквы казались начертанными кровью: «Немедленно переезжайте. Не оставляйте нового адреса никому. Переезжайте в...» Дальше красная, оставленная пером черта тянулась до края бумаги. Сама ручка так и осталась зажатой в отцовской руке...

«Раздувающий костер не должен жаловаться на то, что искры жгут ему лицо».

Прогулка не задалась. Отпотевший снег лип к лыжам. Серые комья набивались под ботинки, резали шаг.

Горьковато наносило оттеплевшей корой. Подсевшие заносы тронулись налетом черной ряби; поверх ее проглядывали хвоинки, лоскутки палых листьев, заячьи катышки — весь скопившийся за год лесной мусор.

Ростислав взмок, поднимаясь рваной лыжней до двух понурых берез, растущих на срезе каменистой осыпи, удивительно похожей на огромный свесившийся вниз язык.

Местами над кремнистой мелочью выступали серо-зеленые глыбы валунов. Ниже проглядывало узкое полотно тракта, которое делило село на две неравные части. Еще дальше — пятнами народившихся прососов и залысинами льда ощущалась Катунь. А уж за ней — часто ежились осинником подступы к двурогой вершине Бабыргана.

Стоя у свилеватых березовых стволов, опираясь грудью на лыжные палки, Ростислав задумался....

Сегодняшняя разрядка была просто необходима: как-то все не ладилось в последнее время. Прошло уже два года, как он, схоронив мать и разорвав узы неудачного супружества, вернулся на родину. Но по сей день не мог успокоиться. Какое спокойствие, когда к прежним бедам добавились новые неприятности.

Перво-наперво пропал дядин нож. Ростислав с таким трудом отыскал его после смерти отца. А дней пять назад нож пропал снова. Его не оказалось в ящике стола, не было его и на полке за книгами. Пархомцев перевернул в квартире каждую вещь, не пропустил ни одного угла, но пропажа не обнаружилась. Если предположить, что нож украли, тогда непонятно — кто? Не станешь же заявлять в отделение. Нож, тем более охотничий, является холодным оружием. В данном случае — не зарегистрированным. Объясняй потом. Хорошо, коли обойдется внушением. А то могут и штраф припаять.

Отчаявшись в поисках, он перебрал в уме всех, кто приходил, к нему за прошлую неделю. Удивительно, но за эту неделю никто из знакомых его не навещал. Ничего нового не сообщила ему соседка. В его отсутствие приходил только один человек, какой-то молодой парень. Нет. Ей он не знаком. Но, судя по всему, этот парень — заочник. Так ей показалось. «Забавный такой парень».

Незнакомый молодой человек долго стучал в дверь учительской квартиры, пока соседка не крикнула ему, что Ростислав уехал в район и вернется не раньше вторника.

Неприятной получилась та поездка. Знать наперед, так не поехал бы. Но директриса ка-те-го-ри-чес-ки настаивала. А ерунда! Уж от нее он мог бы отговориться. Например недомоганием: март — время повального гриппа. И уж вовсе ни к чему было заводить спор с наробразовским костюмом, который заполнял собою крошечный кабинет и готов был разойтись по швам от негодования. Действительно: «на грош амуниции, на рубль амбиции». Чем меньше кабинет, тем плешивее и спесивей начальство, сидящее в нем.

Ростислав ничуть не сомневался, что побывавший недавно в школе инспектор успел накляузничать. Ибо сказано: «... плюс фискализация всей страны». Впрочем Пархомцев сам хорош: нужно было ему дразнить гусей. За версту видно было, что инспектор — злой дурак, что он ни единого дня не работал в школе. Недаром шутят: «Не можешь работать учителем, значит будешь инспектором». Сколько их — инспектирующих? Обремененных дорогими портфелями натуральней кожи? Несть надзирающим числа!