Костер для сверчка - [149]

Хорошая гипотеза должна быть безумной. Гипотеза о колодце под ногами выглядела достаточно безумной, а следовательно — вероятной. Поэтому он предпочел держаться стены. Еще лучше было бы передвигаться на четвереньках. Но что нащупаешь, находясь в столь неудобной позе.

Через десять-двенадцать шагов его рука вошла в стену. Вернее — это была уже не стена, а глубокая ниша, в бетонной толще стены. Внимательное изучение показало: некогда ниша служила монтажным проемом для ввода в подвал полудюжины труб. Концы труб, уложенных в лоток, а позднее грубо срезанных по линии подвальной стены, были разного диаметра. Пэобразный лоток перекрывался настилом из горбыля. Древесину изъел грибок: горбылины провисли под гнетом толстого, что свободно крошилась пальцами.

Он рванул посильней. Перекрытие лопнуло. На голову Ростислава обрушилась масса гнилушек и комьев земли.

Стряхнув сор, попавший за шиворот, чудотворец воспрял духом. Слой грунта над локтем вряд ли превышал полтора метра. Но что такое сто пятьдесят сантиметров, если речь идет о спасении от смерти и смерти мучительной? Наименее тронутый грибком и гниением обломок горбыля помог ускорить работу. Ростислав ударял острым концом обломка туда, откуда безостановочно сыпалась земля. Потом он отскакивал в сторону. Вслед ему ниша извергала кучи камней, песка, земли и глины — обычного строительного мусора, которым строители засыпали траншею.

Дело продвигалось быстро.

Вскоре Ростислав мог стоять вровень с нишей, попирая ногами образовавшийся у стены бугор. А минут через двадцать начал отгребать землю подальше от стены, освобождая место для новых порций...

Сумерки пришлись кстати. Когда узник прополз образовавшимся ходом и выбрался наружу, он представлял собой отличную мишень.

Жалкое строение окружал пустырь. На расстоянии километра от бывшей Ростиславовой тюрьмы виднелись огоньки домов.

Территория пустыря служила свалкой; тут и там возвышались бугры, от которых наносило несвежим. Пахло кирпичной пылью, старой древесиной, выгоревшей на солнце газетной бумагой, прелыми тряпками...

У развалин, из-под которых, словно крот, выполз чудотворец, никого не было. Едва он успел порадоваться везению, как вынужден был присесть. Из-за ближайшего бугра в сторону чудотворца проследовала пара существ. Смутные фигуры выглядели гротескно. Передняя была выше ростом, но уступала задней в дородности, и имела на макушке остроконечной головы нечто вроде швабры или завядшего букета. В целом голова фигуры выглядела цветочной вазой, в которую позабыли налить воду. Вторая фигура обладала своеобразной полнотой: максимальная ширина тела приходилась на линию бедер. Было заметно, что прежде объемистый живот существа не то чтобы опал, но одряб и свисал одной складкой. Утрата жира в нижней части компенсировалась мощным загривком, отчего задняя фигура казалась перевернутой. Таким образом шествующая пара представляла собой деформированных недоеданием, непрерывной травлей и хроническим ревматизмом дрессированных крыс.

Налетев на затаившегося Ростислава, незнакомцы отреагировали по-разному. Тощая фигура угрожающе вскинула когтистые лапы. Полная икнула, оцепенев от страха.

— Тьфу, холера!— Агрессивное существо выругалось на манер Валериковой мамаши. Ее спутником, к великому соблазну бывшего педагога, оказался... Жапис.

Тяжелый обрезок двухдюймовой трубы был занесен для удара.

— Очнись!— Решительная особа прикрыла экс-участкового своей плоской грудью. — Не тронь Жору.

— Жору?— Тупо переспросил Ростислав.

— А то кого. Что мне его — Жопой звать?

— Он же...

— Он же, он же, — передразнивала она, — Никакой он больше не филер. И вообще... Поженились мы с ним.

— Да ну?— Ростислав не находил слов. — Тогда... Поздравляю, следовательно.

— Э-э-э, что тут поздравлять. Нам бы лет сорок тому сойтись...

Она смилостивилась:

— Но все равно спасибо. — И добавила. — Смываемся мы с Жорой.

Последнее требовало разъяснении:

— Куда? И зачем вы здесь? Кто еще с вами?

— Да одни мы. Чего кудахчешь? Хочешь, чтобы и тебя накрыли, и нас?

Притаившись позади нее Жапис всхлипнул:

— К сыночку мы.

— Сына его хоронить идем.

— Так Володя?

— Жапису он сын.

Многое стало понятным. Ростислав глянул в сторону темного проема, где лежал обезглавленный труп. Содрогнулся.

... Похороны не заняли много времени. Трудно было принять за похороны погребение того, кто не имел лица. Ведь голову казненного они так и не обнаружили. Прощаясь с сыном, Жапис присел на корточки перед свежей насыпью, плохо различимой среди множества уже имеющихся бугров и куч, и тихо шепнул:

— Володенька...

Ростислав и Валерикова мать отвернулись. Ибо в эту самую минуту Жапис, он же Пил-Киртон, уже не напоминал потрепанную сумчатую крысу — у могилы сына стоял на коленях раздавленный горем и сознанием своей вины пожилой человек...

— Куда вы теперь?

Экс-участковый отвернулся. Ответила женщина:

— Куда подальше... от этих. Человекоядные они! Мы с Жорой отыщем где-нибудь тихий уголок. Чтоб как в монастыре. Нам покой нужен. Устали мы от себя, от людей... Ты ж не забывай, что я в прошлый раз рассказывала. Помни. Не ошибись.

Они ушли.

Ростислав скорым шагом направился в противоположную сторону. К огонькам далекого селения.