Костер для сверчка - [103]

Поздняя Луна вздрогнул... или это показалось?

Убитого было жаль. Он не выделялся обаянием и добычливостью, однако его покладистость искупала перечисленные недостатки.

Только что бездвижное тело, кажется, шевельнулось вновь. Нет. Поза лежащего не изменилась. Вот кожа убитого приобрела синий цвет. Чересчур синий, сказал бы охотник. В отдельных местах синева сгущалась до черноты. Нормальные покойники ведут себя иначе. Трупные пятна у них проступают через несколько часов. Конечно, многое зависит от погоды, но и в теплый день мертвяки не меняют цвет мгновенно. А этот только начал остывать, а уже налился сизым цветом, словно выкрасился в соке ягод вороньего глаза.

...В голове шумело. Холодно щипало кожу. Он чувствовал, как смертельная тоска коснулась сердца, разошлась с током крови по телу, лишая зрения, слуха и обоняния.

На какой-то миг охотник отключился. Тонкое Дерево смотрел на потемневшее лицо Шиша, на пляску сиреневых волн вокруг Поздней Луны и стучал зубами.

Каким образом закрылась рана Поздней Луны? Этого юноша не заметил. Волнение его было столь сильным, что происходящее виднелось ему будто через плотный сиреневый туман. Перед глазами у него троилось.

Когда картина сделалась четкой, он увидел, что на животе мертвого, умирающего ли, вместо жуткой дыры осталось бледно-розовая полоса...

Заживлением дело не ограничилось. Сине-фиолетово-сиреневые пряди, протянувшиеся от Шиша к Поздней Луне, продолжали трепетать. Это трепетание будило соки на лице бывшего покойника.

Тонкое Дерево по-женски взвизгнул — запрокинутая ладонью вверх рука лежащего приподнялась, а пальцы, медленно сжались в кулак. Впервые юноша встретился с невероятной причудой духа, возвратившегося в оставленное им тело, вместо того, чтобы искать новое. И причиной случившегося явился не знахарь, а Шиш.

...Прошлое не оставляет человека. Оно незримо присутствует в настоящем, готовит засады в будущем. Можно сказать: прошлое — это будущее, повернувшееся к нам спиной. Прошлое встречается в лицах, которые узнаваемы, знакомы нам.

Прошлое подстерегает нас в предутренних снах, что-то обманчиво предвещая на завтра. А будто, те предвещие сны и сбываются, то лишь оттого, что прошлое забежало вперед, сменив личину безвозвратно-упущенного на бесконечно-обещающее. Не верьте «завтра». Оно солжёт, как лгало «вчера». Надейтесь на новый день, он даст не меньше, чем старый. А может и более того. Завтрашний день ничем не хуже минувшего, ибо время в любой свой момент необычайно, будь то прошлогоднее бабье лето с опостылевшей дробью солнечных зерен, дырявящих красный лист год ногами, с извечными шляпками поздних грибов, бодрячески проснувшихся меж стеблей травы, подушечек мха и перекрестьев прутьев, будь то грядущая весна, когда расхристанный снег пьяно расплывается по сторонам, а игольчатая шкура на реке шипит по-гадючьи под ногами. Все это наше — неповторимое для каждого время. Это неизбывное прошлое. С нашей смертной виной перед ним. С нашими мелкими заслугами перед людьми...

Длинноногая запуталась в прошлом.

Она плакала не по Пятнистому и не по Блестящезубому. О них не стоило жалеть.

Она тосковала об утраченной борьбе. Истинно сказано: «Умерший враг делается дороже живого друга».

Были моменты, и пришелица грызла пальцы, горюя о Пятнистом. Он не имел права улизнуть «неосужденным». Знать бы его растленную натуру еще на родине! Ныне же, когда было поздно, она с уверенностью могла сказать, что он был «реформистом-предельщиком».

Слухи про нелегальное общество «реформистов» доходили до нее еще в студенческую пору. Дальнейшие события подтвердили справедливость этих слухов. «Реформисты» делали все, дабы нарушить равновесие в стране. Сам Велес был бессилен перед этими оборотнями. Избравшими полем действия общественные кухни, подворотни, загаженные пивные и другие места, где собирались для сплетен и анекдотов вечно недовольные интеллектуалы. Оружием «реформистов» являлась клевета. Страшась открытой борьбы, они подставляли «осуждению» честных людей. Так ушел «осужденным» близкий друг Велеса Пирун.

Сведения, подбрасываемые «реформистами», были клеветой постольку, поскольку угрожали стабильности и вызывали ничем неоправданные жертвы.

Где-то на втором курсе она столкнулась с методами «реформистов» вплотную...

Туалетная комната Института «Демократических преобразований» размещалась в полуподвальном помещении. Чтобы попасть к умывальникам или в кабинки, прикрывающие посетителей стенками из листового железа отовсюду, за исключением той стороны, которая смотрела на лестницу, требовалось спуститься на четыре ступени ниже уровня коридора. В тот день подходы к ступенькам загораживали две упитанные девицы с чужого факультета. В любом случае она прежде не видела этих грязно размалеванных лиц. Лишь потом сообразила, что неряшливый макияж и не соответствующая возрасту искусственная полнота девиц служили маскировкой.

Занятые беседой девицы игнорировали подошедшую.

.... Длинноногая помялась. Сунулась было в щель между студентками, но одна из толстушек словно ненароком перекрыла путь, выставив в проход по-мужски. жилистую ногу. Подобная грубость нуждалась в ответе. Чего-чего, она умела постоять за себя. Резко повернувшись, Длинноногая расчистила дорогу плечом. Маневр был неожиданным; левая девица пошатнулась и загремела по ступенькам. Однако порадоваться своей маленькой победе пришелице не довелось. Толчок в шею — и она очутилась в туалете, то есть там, куда, по мнению наглых девиц, ей попадать не следовало.