Космыч - [3]

Рыжий домовой, или, как он попросил его называть – космовой, хитро прищурился, достал из-за пояса табакерку, нюхнул, чихнул, да и дальше продолжил.

–А уж кода Юрий Лексеич, тëзка твой, шестьдесят лет тому, аккурат, полетел, то все наши, как один, мне руки жали, будто это я там побывал. А когда американе "Аполлоны" свои запустили, то меня и стали вместо Аполлинария – Космычем звать-величать.

Ну, уж когда весточка в Москву с Байконура когда пришла, что на строящуюся станцию международную новую – домовой-космовой требуется, так я и решил. Что час мой настал. Вот, здесь я обретаюсь. – Космыч обвëл руками закуток, – за хозяйством на станции слежу. Что есть внутри – за всем догляд у меня. А вот снаружи…

Космыч опечаленно вздохнул.

*

Ночью снилось Юрке, что сидят они с Космычем на опушке, смотрят на поляну земляничную, где Катя ягоды собирает. И плачет.

А Юрка хочет к ней кинуться, а не может. Будто, на купол прозрачный натыкается, стучит по нему, кричит, Катю зовëт. А она его не слышит, и не видит. Только носик краснеет, и слëзки капают в корзинку.

День у Юрки прошëл в пустых хлопотах, как Космыч верно сказал. Не сдавалась "Сфера", внешний вредительский фактор изматывал Юрку, а в руки не давался.

После, сидя в каморке у Космыча, Юрка строил гипотезы, а космовой их все опровергал.

Хоть и выглядел Космыч весьма архаично – рыжий, конопатый, с бородищей лопатой, в алой косоворотке, в портках полосатых, в обмотках и лапотках ладных, но ум имел, воистину, инженерный.

–Я, Лексеич, за годы на этой станции, всякого нагляделся, – Космыч мял в руках очередную схему, нарисованную Юркой, – было много худого, но чтоб так. Чтобы я людям выказался. Такого никогда не бывало.

Космыч запустил ладонь в бороду и достал тот самый волос, что свëл их с Юркой.

–Волос такой, заговоренный, у каждого домового имеется, – космовой дзинькнул волосом, и в каморке запахло свежеструганной древесиной, – этот волос желания и мечтания наши, самые заветные видит, и делает так, чтобы они исполнялись.

Волос был спрятан обратно в недра рыжей бородищи.

–Запах досочный. Это мы башню во дворце "Астрономическую" при Петре Лексеиче, тëзке по отцу твоему, кхе, строили. Столько всего тогда было. Ээх. Телескоп какой был!

Космыч от накативших воспоминаний пустил слезу. И нос его покраснел, совсем как у Кати.

–В общем, наружу нам идти надо, Юраша, нет у нас с тобой другого выбора, чтобы "Сферу" починить. Нет. А не починим – беда будет. Да ты и без меня всë лучше знаешь.

–В смысле – нам?! – Юрка, хоть и был расстроен, но в речи Космыча ухватил главное. – Ты-то как туда попадёшь? Или, может, я не знаю – чего о твоих сверх способностях?

Космыч угрюмо смотрел в потолок, задрав рыжую лопату бородищи.

–Нет, Лексеич, мы без воздуха, как и вы – люди, погибаем. – Он оттолкнулся от стенки и завис над Юркиной головой, как ястреб. – Но! Связь у любого домового с домом его – как у мамки с дитëм. Я ж при еë создании каждый день был, – Космыч нежно погладил стену МКС, и Юрке показалось, что станция довольно заурчала в ответ, – мы с ней организм один. Ей больно, и я чую. Я прихворну, и она кручинится.

– Так и что с того, – заартачился Юрка, – как я тебе помогу в открытый космос выйти?! Даже если мы вдвоём в мой скафандр с тобой втиснемся, то моя очередь на выход – только через месяц наступит, пойми, так программа составлена. Меня никто не выпустит.

Юрка, сгоряча, хотел стукнуть кулаком в стену каморки, но остановил руку. Он, вдруг, понял, что МКС живая, и горячо любима Космычем.

–А это не твоя забота, – домовой по достоинству оценил Юркин жест, и довольно заулыбался в свои рыжие усищи, – я всë устрою. Товарищ Берëзкин, самолично, на днях придëт и тебе задание выдаст. Ты что ж, думаешь, меня ЦУП тут без догляду и полномочий оставил?! Ээх, молодёжь…

*

Неделю. Целую неделю Юрка и Космыч готовились к своей миссии.

Юрка чертил схемы, а Космыч их все перечёркивал.

–Неет, Лексеич, ну нет. Не то всë это. Голубушка моя, хворобой непонятной страдает, а сказать не может, потому как не понимает – что же там такое у неë снаружи приключилось. Будто, инопланетяне завелись там, словно вши.

И Космыч расхохотался, увидев расширившиеся от невозможного удивления Юркины глаза.

–Да нет! Нет! Не видели мы с ней никаких инопланетян, – утирая слезу прокхекал домовой, – а вот про вшей… тут, может, и есть доля истины. Что-то расползается по обшивке станции, поражая узлы. А как это выглядит – никто не знает. Давай, Юрка, думай ещë. Уж больно мало нам времени осталось.

*

В ночь перед выходом к Юрке пришëл Космыч. Принëс свой сундучок заветный.

… вот сидят Юрка с Катей на лавочке, а над головой у них желтым-желто от цветов пахучих. Катя ест землянику и смеëтся. И губы у неë такие земляничные, сладкие. А рядышком с лавочкой, башня из свежеструганных досок стоит, и Космыч на них с Катей в телескоп смотрит, и рукой из башни той помахивает. А над головой, в небе синем, летает МКС, машет крыльями, словно орëл. И такая она конопатая, как Космыч. Вся в рыжих веснушках-точечках.

*

Как Космыч очутился в его скафандре – Юрка не понял. Как не понял, почему он не ощущает его там физически. То есть, умом он понимает, что тут не один, а тесноты нет.