Космос Эйнштейна. Как открытия Альберта Эйнштейна изменили наши представления о пространстве и времени - [33]

К несчастью, превознесение Эйнштейна в прессе лишь подстегнуло ненависть, ревность и нетерпимость растущей армии его недоброжелателей. Самым известным ненавистником евреев в среде физиков был нобелевский лауреат Филипп Ленард – успешный физик, установивший зависимость энергии электронов от частоты света при фотоэлектрическом эффекте; его результат получил объяснение лишь после появления эйнштейновой теории кванта света – фотона. Милева во время визитов в Гейдельберг даже посещала лекции Ленарда. В обличающих статьях Ленард объявил, что Эйнштейн – «еврейский мошенник», а появление теории относительности «можно было предсказать с самого начала – если бы расовая теория была распространена шире, – поскольку Эйнштейн еврей». Со временем Ленард стал ведущим членом организации, получившей название «Антирелятивистской лиги», нацеленной на изгнание «еврейской физики» из Германии и установление чистоты арийской физики. И он ни в коем случае не был одинок в мире физики. К нему присоединились многие члены германского научного истеблишмента, включая нобелевских лауреатов Йоханнеса Штарка и Ганса Гейгера (изобретателя счетчика Гейгера).

В августе 1920 г. эта одержимая ненавистью толпа клеветников сняла громадный берлинский Филармонический зал специально для того, чтобы разоблачить теорию относительности. Примечательно, что Эйнштейн тоже присутствовал в зале. Он храбро вынес бесконечную череду гневных обличителей, которые в лицо называли его охотником за славой, плагиатором и шарлатаном. В следующем месяце состоялось еще одно подобное столкновение, на этот раз на заседании Общества немецких ученых в Бад-Наухайме. Вход в зал охраняла вооруженная полиция, призванная предотвратить любые демонстрации и насилие. Эйнштейну не давали говорить, его попытки ответить на провокационные вопросы Ленарда заглушались криками и свистом. Новость об этой бурной дискуссии попала в лондонские газеты, и слухи о том, что великого немецкого ученого выживают из Германии, встревожила британцев. Лондонский представитель Министерства иностранных дел Германии сказал, пытаясь погасить эти слухи, что отъезд Эйнштейна стал бы катастрофой для германской науки и что «не следовало бы изгонять такого человека… которого мы можем использовать в эффективной культурной пропаганде».

В апреле 1921 г. Эйнштейн, приглашения которому поступали из всех уголков мира, решил использовать свою славу для продвижения не только теории относительности, но и своих убеждений, в число которых к тому моменту входили пацифизм и сионизм. Он открыл наконец для себя свои еврейские корни[18]. В результате долгих разговоров с другом Куртом Блюменфельдом он начал в полной мере осознавать глубину страданий, которые еврейский народ испытывал сотни лет. Блюменфельд, писал Эйнштейн, «заставил меня ощутить мою еврейскую душу». Лидер сионистов Хаим Вейцман сосредоточился на идее использовать Эйнштейна в качестве магнита для привлечения средств для Еврейского университета в Иерусалиме. Для выполнения этого плана предполагалось отправить Эйнштейна в турне по основным штатам Америки.

Как только судно, на котором прибыл Эйнштейн, вошло в гавань Нью-Йорка, ученого начали осаждать репортеры, жаждущие взглянуть на него хотя бы краешком глаза. Толпы выстраивались вдоль улиц Нью-Йорка, встречая его кортеж, и громко приветствовали ученого, когда он махал им из открытого лимузина. «Как в цирке Барнума!» – сказала Эльза, когда кто-то в толпе бросил ей букет цветов. Эйнштейн задумчиво отозвался: «Дамы Нью-Йорка хотят, чтобы модный стиль менялся каждый год. В этом году в моде теория относительности». Немного помолчав, он добавил: «Может, во мне есть что-то от шарлатана или гипнотизера, что я притягиваю к себе людей, как цирковой клоун?»

Как и ожидалось, Эйнштейн вызвал острый интерес публики и заметно оживил дело сионизма. Доброжелатели, любители диковинок и поклонники еврейства до предела заполняли любую аудиторию, где он выступал. Восьмитысячная толпа втиснулась в арсенал 69-го полка на Манхэттене, а еще три тысячи пришлось завернуть на входе, где они с нетерпением ожидали появления гения. Одним из основных событий турне стал прием в честь Эйнштейна в Городском колледже Нью-Йорка. Исидор Исаак Раби, позже удостоенный Нобелевской премии, подробно записывал лекцию заезжей знаменитости и вслух удивлялся тому, что Эйнштейн, в отличие от других физиков, обладал мощной харизмой и нравился толпе. (Фотография студентов Городского колледжа, столпившихся вокруг Эйнштейна, до сих пор висит в кабинете председателя этого учебного заведения.)

После отъезда из Нью-Йорка турне Эйнштейна по США очень напоминало разъездную агитационную кампанию какого-нибудь политика, проходящую через несколько крупных городов. В Кливленде Эйнштейна окружила трехтысячная толпа. Ему удалось избежать возможных серьезных увечий только благодаря напряженным усилиям группы евреев – ветеранов войны, которые сдерживали людей в их безумном стремлении увидеть его. В Вашингтоне он встретился с президентом США Уорреном Гардингом. К несчастью, толком пообщаться они не смогли, поскольку Эйнштейн не говорил по-английски, а Гардинг не владел ни немецким, ни французским. (В целом ураганное турне Эйнштейна принесло организаторам почти миллион долларов, причем 250 000 из них было собрано на одном только обеде в отеле Waldorf Astoria, где Эйнштейн выступил перед восемью тысячами врачей-евреев.)