Космический дальнобойщик - [38]

— Мы отвергаем откровение как источник истины, — сказала Сьюзен. — Больше всего крови в истории было пролито при спорах, чья книга святее.

— Книги пишут люди, — сказал с ударением Роланд. — А не боги.

— Разумеется, — сказал Джон, — есть еще очень много вопросов. Из телеологического ручья вытекает множество течений. Мы верим, например, в коммунальное житье. Опять же, в этом нет ничего нового…

— Единственное, чего мы не делаем, — вставила Сьюзен, — это не обращаем никого в нашу веру. Мы хотим обращать людей только личным примером или чем-то вроде осмотического проникновения в общество, но не убеждением. Только не раздачей памфлетов на углах улиц.

— Похоже на то, что такая религия для меня, — сказал я наконец. Собственно говоря, для моих ушей это прозвучало как Кант, Шопенгауэр и Гегель, которых прогнали через синтезатор белка и наперчили радикальной теологией середины двадцатого века. — Где мне расписаться во вступлении в члены?

— Прямо тут, — сказал Джон, обводя рукой собравшихся, — и ты это уже сделал, задав этот вопрос.

Я прислонился к рюкзачку Дарлы, расплел ноги и положил их под стол.

— Ну, единственное мое возражение сводится к тому, что я не люблю жить коммуной. Я очень страшный по утрам, и я по ночам рыскаю в кладовке. И вообще-то я очень несговорчивый и не любящий помогать коллективу сукин сын.

Джон сахарно улыбнулся мне.

— Но я уверен, что на свой лад ты очень обаятельный человек, и тебя легко полюбить. Однако совершенно не обязательно жить с прочими телеологистами, чтобы им быть.

— Просто надо еженедельно опускать свою лепту в тарелку для сбора пожертвований, а?

— Нет. Прибавь к своему списку того, что мы не делаем, то, что мы не собираем членские взносы.

— И не берем ни от кого пожертвований, — добавил Роланд, — а равно и не вымогаем их.

— А кто платит за жилье? — спросил я, потрясенный. Может быть, это и впрямь мой любимый вариант древней религии.

— Наша финансовая поддержка идет от фонда Шуйлера, он был основан австралийским мультимиллиардером, который довольно рано обратился к телеологии. Он прочел книги основателя религии Ариэли Маккензи-Дэвис, — Джон растянулся на полу, опираясь головой на руку. — Она очень интересно пишет. Я тебе дам прочесть ее первую работу, то есть, — сказал он, а голос его тут же стал несчастным, — если я не настолько рассеян и не забыл ее в своей котомке, что осталась в автобусе.

Это воспоминание привело на ум и остальные события, и беседа замерла. Я попытался ее возобновить.

— Кроме того, — сказал я, — я не отношусь к тем людям, которые могут совершить «прыжок» к вере. Я пытался читать Кьеркегаарда, но у меня это пошло не под гору, а в гору.

Только Сьюзен, американка, привыкшая к подобного рода шуточкам, поняла, в чем дело и что я хотел сказать. Лицо ее исказилось, словно от боли.

— Не надо, Джейк, после такого дня, — упрекнула она меня.

Роланд подозрительно посмотрел на нас.

— Я что — чего-то недопонял?

— О господи, — сказал Джон, — до меня только что дошло. Ну конечно, просто американская шутка, когда название или имя разделяют на отдельные кусочки и всем придают какой-то смысл.

Роланд заинтересовался, и Джон объяснил ему. Роланд покачал головой.

— Джейк, иногда твои культурные аллюзии и намеки, не говоря уже о большей власти твоей лексики, весьма странны и устарели. По крайней мере, я далеко не всегда тебя понимаю. Ты, конечно, из Северной Америки. А из какой ее части?

— Западная Пенсильвания, старые Соединенные Штаты Америки. Она довольно изолирована, и там примерно столетнее культурное отставание от современности. Еще и лингвистическая атрофия. Большая часть выражений из разговорного языка родом из середины двадцатого столетия, даже раньше. Это был мой родной язык, всосанный с молоком матери, и я никогда не отучусь от него.

— Но ведь ты кажешься образованным человеком?

— Это уже пришло потом, здесь.

— Понятно. Дарла, а у тебя акцент, который я никак не могу опознать. По звучанию похоже на… средне-колониальный, но я знаю, что это не совсем то. Просто не могу найти лучшего слова.

— Моя мать работала в колониальном управлении много лет, — сказала Дарла. — И таскала меня с планеты на планету. Она была канадкой, а мой отец — голландцем. Поэтому дома по очереди — английский и нидерландский, в школе — интерсистемный, а еще португальский, тагалогский, бенгальский, шведский, африкаанс, финский…

Мы все рассмеялись. Обычный языковой салат.

— Слава богу, что есть интерсистемный и английский, — сказал Джон. — Иначе у нас тут был бы Вавилон.

Он зевнул.

— А уж если говорить насчет горок, так мы все катимся с ног долой…

Все согласились. Мы быстренько убрали мусор от ужина и приготовились провести холодную ночь в скорлупке из металла посредине Восточного Иисуса (так окрестил это место Роланд).

Но прежде чем мы легли спать, необходимо было поговорить с Джоном.

— Джон… мне надо было бы сказать тебе об этом раньше, но как-то не было возможности… за мою голову назначена цена. Ты и твои люди могут из-за меня оказаться в опасности.

— Так я и думал, колониальные власти?

— Да, и они тоже, но это наименьшее зло.

— Понятно.

— Откуда ты знал? — спросил я удивленно.