* * *
На следующее утро он позавтракал очень быстро. Жил Феррье один, бобылем. Глотая бодрящий утренний напиток, внезапно услышал шум и крики в соседнем доме. Потом там воцарилась мертвая тишина. А через открытое окно воровато выбралась Машина.
— Странно, — пробормотал он.
И тут он совершенно неожиданно для себя обнаружил, насколько чужими и далекими для него людьми были эти соседи, совершенно, в сущности, неизвестные ему лица. Даже тот человек, из другого Города, был ему ближе. Выйдя из дома, Феррье удобно расположился на лужайке. Вскоре послышался характерный для Машины скрежет. Потом раздался металлический голос:
— Выходите.
Он поднялся. Повернулся и взглянул в неподвижно уставившиеся на него красные фары — глаза Машины.
— Выходите. Я к вам обращаюсь.
— Ко мне? — поразился он, не веря услышанному.
— Именно к вам. И поспешите.
Он повиновался и оказался посередине улицы лицом к лицу с Машиной.
— Ваша фамилия?
— Феррье. Вы же знаете.
— Вы мне незнакомы. Вы не из этого Города.
— Ну что вы, да я здесь живу.
Он заломил руки. Как убедить это чудовище?
— Вы же сами поздоровались со мной вчера, как, впрочем, делали это каждодневно. Я житель этого Города. Моя фамилия зафиксирована вон там. — И он пальцем показал на купол.
— Не знаю никого, кто носил бы фамилию Феррье.
— Но это же невозможно. — Ногти впились в мякоть ладоней, оставляя розовые следы. — А вот и мой дом, кстати.
— Если бы вы здесь действительно проживали, я бы знала вас.
— Клянусь, что это правда! Послушайте! А кто, по-вашему, тогда здесь живет? Ну, скажите!
Последовала небольшая пауза.
— Никто. Это пустой, заброшенный дом. Вообще не помню, чтобы здесь когда-либо кто-то обитал.
— Да вы просто забыли, запамятовали. Он разрыдался.
— Я не могу что-либо забыть. Не могу ошибаться. И в этот момент его осенило.
— Скажите, а кто живет на этой улице? Перечислите все фамилии. По каждому дому.
— Никто. Эти дома всегда пустовали.
— А в Городе в целом? — зашелся в крике господин Феррье. Вот тут-то он сообразил, что за необычные звуки и шум раздавались поутру у соседей.
— В этом Городе вообще нет жителей. Он необитаем. Пуст. У меня нет никакой информации о том, что здесь когда-то кто-то проживал. Тут все — чужаки. У вас нет своего Города? — осведомилась Машина.
— Это мой Город, — пролепетал господин Феррье. Его голос дрожал и прерывался.
— Неужели вы не знали, что вход в него воспрещен?
— Нет, — промямлил господин Феррье, — потому что я его житель.
Он выпятил нижнюю губу, словно собираясь разреветься.
— Вы хотите сказать еще что-нибудь?
— Могу ли я… спросить вас кое о чем?
— Ну конечно же. Нам спешить некуда.
— Вчера вечером упала бомба, верно?
— Правильно.
— Что это было за оружие?
— Магнитная бомба. Разрушений не отмечено.
«Тогда все ясно, — вздохнул про себя господин Феррье. — Все стало на место». И он представил себе махину из валиков-барабанов, куда заносились все сведения о гражданском состоянии жителей Города, в девственно чистом состоянии. Все стерла та магнитная бомба. Машина утеряла память. Для нее все стали чужаками в их собственном Городе. Все логично. Нормально. Вычеркнут, позабыт там. Мертв здесь.
— Это все, что вам хотелось бы узнать? — равнодушно спросила Машина.
— Да, — вяло ответил он. «Не могу же я ей заявить, что она все забыла. Она просто не в состоянии мне поверить. Ведь Машина ошибаться не может».
— Позаботитесь о моем доме, а?
— Вы готовы?
— Думаю, да.
Его губы задрожали.
— Больно не будет, — успокоила Машина.
Очередь. Язычок пламени. Взвихренная струей воздуха и рассыпавшаяся по сторонам кучка пепла, взлетевшая и опавшая над Городом, опустевшим на миллионы лет.
До чего же славно пройтись вот так под сверкающим золотой монетой лицом луны, смакуя удовольствие от почти бесшумной ходьбы по обочине дороги в относительной тишине и спокойствии!
«Большинство живых существ попряталось сейчас по своим норам и берлогам, затихло в домах-скорлупках, — думал он, — и только волк вышел поохотиться всласть в одиночку».
Он улыбнулся. Нахлынули радость, уверенность в себе. Потом вдруг возник и стал приближаться шум чьих-то других шагов. Они раздавались все громче, увереннее и решительнее, чем его, но было в них что-то раздражающе созвучное. Как будто эхо города пыталось его передразнить, высмеять за пристрастие к прогулкам на свежем, легком и возбуждающем воздухе с наступлением темноты.
«До чего нелепо! — подумалось ему. — Явно объявился еще один бродяга, люто возненавидевший балдение в кресле перед экраном телевизора или с книжкой в руках».
Не придется ли вскоре основать клуб таких вот волков-бродяг, возможно, разделить громадный лабиринт ночного города на сектора, где каждому из них были бы гарантированы тишина, спокойствие и уединение?
Он вслушивался в цоканье чужих шагов. Они звучали в радостном, раскованном ритме. Звонкой волной растекались во всю ширь шоссе. И в то же время напоминали что-то до боли знакомое. Ясно: это была его собственная походка, лишь слегка измененная, более уверенная и целеустремленная.
* * *
Чья-то рука легла ему на плечо.
— Не оборачивайтесь! Ничего не бойтесь. Увидите меня через пару секунд.
