Космическая тюрьма - [13]

***

Гигантская голубая звезда, второй компонент двойного солнца Рагнарока, быстро увеличивалась в размерах, с каждым утром появляясь на небе все раньше и раньше своего желтого собрата. Когда наступит лето, голубая звезда превратится в такое же жаркое солнце, как и желтое, а Рагнарок окажется как раз между ними. Желтое солнце будет обжигать землю днем, а голубое солнце будет опалять ее ночью, которую и ночью-то будет трудно назвать. Затем наступит короткая осень, за которой последует долгая, морозная зима, когда желтое солнце будет светить далеко на юге бледным и холодным светом, а голубое солнце снова превратится в звезду, находящуюся на расстоянии в двести пятьдесят миллионов миль и невидимую за холодным желтым солнцем. Приступы Адской Лихорадки сократились с завершением строительства жилищ, но все равно ее жертвы умирали каждый день. Чиара и его помощники работали с непоколебимым упорством в поисках лекарства от Лихорадки, но лекарство, если таковое и было, ускользало от них. Кладбище уже насчитывало сорок рядов могил, по сорок в ряду, и с каждым днем их количество увеличивалось. Для всех колонистов становился очевидным мрачный факт: они быстро вымирали, а ведь еще предстояло увидеть Рагнарок в худшие времена года. Древние инстинкты сохранения рода заявили о себе, и среди молодых колонистов состоялись свадьбы. Джулия была одной из первых, вышедших замуж. Однажды вечером она остановилась поговорить с Прентиссом. Она все еще носила красную юбку, теперь уже выгоревшую и залатанную, но сейчас лицо ее выглядело усталым и задумчивым, и на нем уже не было прежнего дерзкого выражения.

– Правда ли, Джон, – спросила она, – что только немногие из нас смогут здесь иметь детей, и что большинство из тех, кто решится иметь детей, при этой силе тяжести, умрут во время беременности или при родах.

– Это действительно так, – ответил Прентисс. – Но ты ведь знала об этом, когда выходила замуж.

– Да... я знала это. – Она помолчала некоторое время. – Всю свою жизнь я только и делала, что развлекалась и поступала исключительно по своему желанию. Я не нужна была человеческой расе и мы оба сознавали это. Никто из нас теперь не должен отдаляться от остальных или бояться чего бы-то ни было. Если мы будем эгоистичными и боязливыми, наступит время, когда последний из нас умрет, и ничто на Рагнароке не будет напоминать, что мы когда-то были здесь. Я не хочу, чтобы все закончилось подобным образом. Я хочу, чтобы после того, как мы уйдем, здесь остались жить дети. Поэтому я и хочу попытаться родить ребенка. Я не боюсь и никогда не испугаюсь этого.

Прентисс сразу не ответил и она сказала почти застенчиво:

– Я думаю, что, говоря подобные слова, я кажусь несколько глуповатой.

– Ты говоришь прекрасные и мудрые слова, Джулия, – ответил Прентисс, – и именно этих слов я и ждал от тебя.

***

Весна была в разгаре, и вся растительность с удивительной быстротой распускалась и расцветала, как будто инстинктивно знала, каким коротким окажется время для роста и воспроизводства, прежде чем придет коричневая испепеляющая смерть лета. В один из дней хищники неожиданно исчезли, последовав за весной на север, и в течение недели люди могли спокойно ходить и работать за оградой, без охраны вооруженных часовых.

Затем появилась новая опасность, которую колонисты не ожидали: единороги.

... Стена ограды осталась позади них сине-черным прямоугольником, а голубая звезда светила с яркостью десятка лун, наполняя леса голубыми тенями и лазурным светом. Прентисс и сопровождающий его охотник шли несколько впереди двух стрелков, стараясь держаться залитых звездным светом полян и прогалин.

– Это произошло на другом краю вон той рощи деревьев, – тихо сказал охотник. – Фред отправился захватить вторую половину туши убитой нами лесной козы. Он не должен был отсутствовать больше десяти минут – а прошло уже больше часа.

Они обогнули рощицу. Вначале казалось, что перед ними не было ничего, кроме пустой, поросшей травой поляны. Затем они увидели нечто лежащее на земле, не более чем в двадцати футах перед ними.

Это было – когда-то – человеком. Он весь был изломан и растоптан, превращен в чудовищное, бесформенное месиво, и что-то оторвало у него обе руки.

На мгновение наступила мертвая тишина, а затем охотник прошептал:

– Как это могло произойти?

Ответ послышался в диком пронзительном визге и топоте раздвоенных копыт. Бесформенная тень вблизи деревьев превратилась в чудовищную атакующую массу; в животное, похожее на гигантского серого быка, восьми футов ростом, с оскалившейся клыками головой вепря и единственным рогом, на котором по всей его искривленной поверхности играли отблески звездного света.

– Единорог! – выкрикнул Прентисс и рывком вскинул винтовку.

Раздался треск выстрелов. Единорог пронзительно и яростно взвизгнул и налетел на охотника, поддев его рогом и отбросила футов на тридцать в сторону. Один из стрелков упал под копытами единорога, издав крик, который тотчас же прекратился.

Единорог пропахал глубокие борозды в дерне, разворачиваясь в сторону Прентисса и второго стрелка не поворачиваясь, как это делают четвероногие животные Земли, а встав на дыбы и провернувшись на задних ногах. Он вознесся над ними как башня; кончик его рога был не менее чем в пятнадцати футах от земли, а копыта описывали кругообразные движения, подобно большим дубинкам.