Космическая сказка Тапа - [2]

Она не вступала в разговор подчиненных, потому что знала - слово капитана должно быть значительным и твердым, а у ней своей точки зрения не было, поэтому, когда речь заходила о существах с другой планеты, Тина никогда не трепалась языком. - Изучать разумные они или нет,- продолжал Дональд,- мы не умеем. Это в любом случае не наше дело. Ученые из научно-исследовательского центра МАКК выпотрошат их - будь здоров! Нам же надо только оттранспортировать их. Наша функция - доставить их целыми и невредимыми в Центр, где знающие люди будут с ними разбираться. Так что не надо бы нам совать свой нос не в свое корыто. Так, Сергей? Вот объясни это Полю. - Ты прав,- подумав, веско сказал Сергей.- Прямого контакта не произошло. А мы были готовы только на прямой. Если бы на той планете нас сразу спросили, как встретили: кто вы такие? - мы сразу оказались бы у дел. А сейчас нам лучше не связываться с этими молчунами, такой пунктик даже в уставе есть. - Ладно,- обиженно проговорил Поль.- Значит, я свой нос сую не в свое корыто. Ладно. Но скажите мне: если они такие высокоразумные, что их даже пинцет мой не интересует, почему же они не дадут нам знак, что они такие высокоразумные? - А вот это, Поль,- сказал Сергей,- уже другой вопрос,- он ткнул его в живот кривым мизинцем.- Мы вот заточили их в посудину, а им это, может, не нравится, у них там целая планета была, одна на двоих. Они, может, сомневаются, достаточно ли мы разумны, чтобы с нами в контакт вступать. Тебе бы, например, понравилось, если бы тебя какие-нибудь орясины в клетку посадили? - Мы посадили их не в клетку, а в аквариум без воды. А так они живут у нас в вольере. Ты что же, не знаешь, что ли? - Вольер та же клетка, только бо?льших размеров. - Что же ты предлагаешь? Выпустить их из вольера, и пусть разгуливают по всему кораблю?! Странные, однако, у тебя предложения. Во-первых, животным (он подчеркнул "животным") в вольере неплохо: микроклимат мы им устроили, флора соответствует, питание ихнее поставляется регулярно. Что еще надо? бисквит на десерт? Этим пусть занимаются в Центре. Во-вторых, беспокоюсь, Сергей, за хороший твой сон, если эти твари будут ползать по нашим каютам и время от времени заползать на тебя. - Я думаю, не стоит доставлять им такую возможность. Ведь мнимая свобода не лучше реальной неволи: звездолет, в сущности, та же клетка. Они в вольере, мы в каютах - вот и вся разница. Пока мы с ними заключены в одну клетку, нам трудно будет разговориться. - А я и не собираюсь искать с ними общий язык. Но отныне,- произнес Поль, приподымаясь и беря в руки аквариум,- цель моего пребывания здесь доказать вам их животную сущность. Кстати, в уставе читаем: "Запрещено принуждать к контакту разумное существо. Согласие на контакт добровольное дело обеих сторон". Про животных же нету ни слова: устав, слава Богу, достаточно гибок. - И первое, с чего я начну,- сказал он немного погодя,- это сделаю дырку в стекле вольера. Окошко необходимо для любого общения, тут даже спорить нечего... - Сделай дырку. Я не против. Может у тебя и получится что-нибудь. Только ты сначала дырку-то сделай, а потом уж и их туда неси. - Э не-ет!..- возразил Поль с научным апломбом.- Мне надо, чтоб они видели, как я дырявлю их дом. Не исключено, что их заинтересует хотя бы лазерный луч. С этими словами он взял аквариум и пошел в коридор. Тина схватила блокнот и последовала за ним. Он остановился возле вольера, открыл дверцу и без всяких церемоний, просто руками, переставил садальмеликов из аквариума в вольер. Потом захлопнул дверцу и пошел на склад. И Тина как привязанная тоже за ним пошла. Он выдвинул на складе нужный ящик, достал стеклорез, достал электрошнуры, облачился в белый халат и вернулся к вольеру - а Тина с блокнотом все время за ним ходила. Что и говорить, она прекрасно понимала нелепость своего положения, поэтому, когда Поль обернул к ней удивленное лицо, ей оставалось только ткнуться в стекло и притвориться заинтересованной прелестями садальмеликов. Это были в самом деле замечательные твари. Их вид был нескладный, дурацкий, гомерический; они были махонькие, ящероподобные, продолговатые (с длинными хвостами) и такие изысканно-изогнутые в спинке. Их длина была сантиметров пятнадцать - с хвостом, занимавшем ее половину. Глаза, большие и выпуклые, на тонкой шее, и под ними сразу - рот, растянутый в вечной ухмылке беззвучного смеха. Еще были короткие, незаметные, пятипалые ноги. Они хоть и были ящероподобными, эти существа, но кожа у них отнюдь не была такая дубленая и шершавая, как у ящериц конолаф, варанов и игуанов, они были скользкие и мокрые, и ярко блестели на свету. Это была первая кожа, их собственная. Но была еще "вторая". Сделанная из непонятного материала, напоминавшего рыбьи чешуйки, только более блестящие, или средневековые кольчуги, только более эластичные, она покрывала их полностью, оставляя лишь дырочки для ног, хвоста и, разумеется, головы, и имела следы миниатюрного потайного шва на их животиках. Но и первая кожа (их собственная) рассыпалась на свету разыгравшимися бликами. И отдавала синевой - темной-темной, такой же, как глаза, черные, выпуклые, дурные, точно два мыльных пузыря. Неужели они и вправду мыслящие?! Уж вот как обрадуется весь Научно-Исследовательский Центр! Как возликует Координатор! Как наградят экипаж исторического звездолета, как начнут устанавливать с садальмеликами контакт, сначала на Земле, потом в Космосе, и как потом установят его, и сбудется, наконец, вековая мечта... Но что же это я? Ведь надо узнать у него данные, в конце-то концов, сведения об этих красавцах - Тина сняла колпачок с ручки, развернула и перегнула блокнот на нужной странице, все еще надеясь заполнить его. Она открыла уже рот, но опять, неловкая, замялась. Поль же тем временем включил стеклорез и теперь делал отверстие в потолке вольера - вернее, не совсем в потолке, а наверху передней стенки (в том месте, где она касалась потолка). - Послушай, Поль. Ты, конечно, прости меня, но я должна отвлечь тебя на минутку. Я понимаю: твоя работа очень важная и нужная, но мои записи не менее важны. Мне кажется, они здорово дополнят твою работу, и, вообще, нам лучше работать вкупе. - Пиши,- безразлично пожал плечами Поль, - Ну спасибо. Мне надо знать, где ты их нашел, что они делали, что их окружало. Как они отреагировали на тебя. Короче, все то, что ты о них знаешь. И как можно полнее... Итак, вопрос первый: где ты их нашел? - В капусте. - В капусте?! - О, это был такой овраг, с теми невысокими растениями и растениями повыше, фотографии и образцы которых мы везем с собой в контейнере. В общем, это было нечто наподобие нашего леса. - Действительно ли это животные одного вида? - Да, они очень похожи друг на друга, хотя имеют ряд отличий. Но я склонен полагать, что это животные одного вида. Просто они разного пола. По-видимому, речь идет о мужской и женской особях. Пока Тина заносила информацию в свой блокнот, ему удалось наконец проделать отверстие. Величиной с ладонь, оно зияло в стекле вольера, как смертельная пробоина в броне. - Было ли у них что-нибудь в руках иди во рту, когда ты их нашел? На этот вопрос Поля уже не хватило. Истый философ и сущий педант, он не мог заниматься одновременно двумя проблемами, поэтому пока Тина покорно ждала его ответ, он заставил ее вдосталь насмотреться на начало буффонады. Достав из кармана комбинезона заранее приготовленную крошечную катушечку, он размотал с нее метра два нитки. Ниточку эту он сложил вдвое, получив, таким образом, некую веревочку, затем достал из того же кармана бумажку, также заранее приготовленную (листик - самый обыкновенный - сложенный вдвое, вчетверо и еще в несколько раз, так что получился, наконец, малюсенький тверденький сгусточек)... - В лапах, ты, что ли, хочешь сказать?- спросил он. - Да. ... Он привязал сгусточек к веревочке и закинул его в окошко, держа другой конец веревочки у себя - в левой ладони. Сгусточек, описав параболу в воздухе, упал напротив одного из ящероподобных созданий на расстоянии примерно пол-локтя от него. Поль нераздумывая потянул за веревку. Сгусточек медленно пополз мимо садальмелика. Существо смотрело на него саркастично, но изловить или попробовать на зуб не пыталось. - Нет, в лапах и во рту у них не было ничего. - Ну а чем они занимались в лесу?- справилась Тина, записав в блокнот полученный ответ. Поль тянул и тянул за веревочку - до тех пор, пока бумажка не подползла к окошку. Тогда он вздохнул и вытащил ее. Потом развязал ее, отвязал, аккуратно ножничками (вынутыми из кармана) разрезал ее поперек напополам, снова привязал к веревочке одну из половинок и, закинув в окошко, словно удочку, стал ждать, что будет. Тина позволила себе слегка возмутиться: - Ты вредина, Поль! Почему ты не отвечаешь на мои вопросы! Кто мне обещал отвечать?.. Ты не держишь слово, Поль! - Я не держу слова?!- ну тут уж Поль разошелся.- Я не держу слова! Да как это, интересно, ты мне можешь такое говорить? Сама-то ты держишь слово? Помнишь, как ты обещала мне поместить мои дополнительные образцы растений в специальные отделения контейнера... А где они сейчас? Спустя месяц ты вышвырнула их в космос, потому что у тебя, видите ли, места для них не хватило. И после всего этого - вы подумайте только! - после всего этого она еще решается вперемежку со своими ни на чем не основанными претензиями брать у меня интервью - идиотизм! Точно я не твой друг Поль Гийомар, а какой-нибудь незнакомый тебе лично гениальный мегаломан или медиум, а ты неопытная девочка-репортерша из научно-популярного журнала. И мало того. Доставляя мне все эти трудности, ты еще создаешь для нас обоих неловкую ситуацию, ты в двадцатый раз заставляешь повторять тебе такие сведения о ящероподобных существах, которые весь экипаж "Толубой Амадины" знает уже наизусть, и в результате ты совершенно ставишь меня в глупое положение, когда заявляешь, будто не знаешь, чем могут заниматься в лесу мужская и женская особи... Тина разозлилась. Вот всегда так - этот Поль вечно говорит ей гадости. Ее настроение, и так невысокое, упало окончательно. А тут еще проклятая проволока! Она с блокнотом пошла в свою каюту, но сделала лишь несколько шагов: когда она проходила мимо забытого кем-то переносного кресла, то споткнулась об эту подлость, непонятно откуда взявшуюся, валявшуюся на полу... Она уже перенесла центр тяжести своего тела для того, чтобы сделать очередной шаг, но тут ее правая нога, которая должна была ступить, зацепилась за проволоку, а тело ее повисло в воздухе и, в то время, как правая нога сама-собой судорожно дергалась, поднимаясь и опускаясь (инстинктивно пытаясь освободиться от проволоки), медленно, но неотвратимо наклонялось вперед, и, наконец, Тина с ужасным грохотом рухнула на пол. Но она не очень ушиблась. Быстро вскочив на ноги, зло смотала проволоку, швырнула ее на кресло и пошла прочь от вольера... Раздраженная, она сама не заметила, как очутилась возле дверцы с крупной надписью "Бионика". Вот это хорошо! Здесь находились биологические контейнеры корабля. "Уголок забвения" - назвала его Тина. И он действительно мог принести успокоение. Забыть обо всем на свете, закрыть глаза, зажать ДВУМЯ пальцами ноздри и бултых! - с головой погрузиться в любимое дело - что может быть лучше? Ее маленькая слабость - классификация: классификация деревьев и трав, водорослей и мхов, палеотипов и почв - всего, что есть на белом свете. Разумеется, лаборатория выполняла эту работу раз в сто быстрее и качественней, чем любой человек, но Тина время от времени выключала ее центр обработки полученной информации для того, чтобы самой заняться исследованиями. Иногда она просиживала здесь сутками. Тем более что ошибки, допущенные из-за переутомления, были не так страшны, все равно потом "Бионика" исправляла и уточняла ее решения. И, уж конечно, Лаборатория никак не понимала своим электронным умом, зачем человеку "лезть не в свое корыто". Вот и сейчас, едва лишь Тина, нажав на соответствующую кнопку, временно отстранила электронный мозг от работы, оставив включенным все остальное: и вычислительные машины, и подвижных киберов, и фотолабораторию, сразу вспыхнула и требовательно замигала переговорная лампочка, а на крохотном горизонтально-удлиненном экране под ней появилась надпись: "Что. Это. Может. Означать." Ну и дела! Тина почувствовала, как в ней снова забурлила досада. Каждый раз, лишь только она желала взяться за работу своими руками, Мозг с бесстрастным ослиным упрямством задавал ей один и тот же неизменный вопрос, после чего, изощряясь в силлогизмах машинной логики, пытался доказать ей, что человеку здесь делать нечего. При этом он ее учил и наставлял как туповатого ребенка. Препирательства занимали время. Тина задумалась. Сначала она хотела набрать на пишущем блоке фразу, язвительную для интеллекта машины, но, поразмыслив, ответила проще: "Убирайся к дьяволу". Интересно, как он отреагирует, - предвкушая развлечение, подумала злорадная Тина: Скорее всего для начала поинтересуется, что такое "убирайся" и что такое "дьявол", а потом, после моих объяснений замолкнет, заглохнет и выдаст что-нибудь типа: Смысл. Фразы. Отсутствует." или "Ответ. Явно. Нелогичен." Но на экране вспыхнуло лишь одно слово "Чао." и Мозг сразу выключился совсем. Тина удивилась. Она снова включила переговорное устройство и полюбопытствовала, откуда Мозгу известны подобные слова и выражения, и кто это, интересно, научил его такому. Ответ последовал незамедлительно: "Бортинженер. Гийомар. Старший. Навигатор. Сурков. Врач. Деккер. Капитан. Франконис." Тина криво усмехнулась. Ну конечно! Мозг, этого зануду, который всем надоел, уже сотни раз посылали и к дьяволу, и к черту, и еще куда-нибудь подальше. Что же касается его коллекции жаргонных слов, то через пару лет она, безусловно, приведет в ужас земных кибернетиков. Люди на борту "Голубой Амадины" тихо ненавидели машины. Они, разумеется, не могли и шагу ступить без машин, но это-то как раз и служило одной из причин подколодной махровой неприязни. Люди чувствовали себя зависимыми от машин, а киберы уж никак не могли быть зависимы от людей. Если бы звездолетчики, в полном составе оставившие корабль на одной из планет Альфы Водолея, по истечении девяноста трех дней не вернулись назад, "Голубая Амадина" стартовала бы автоматически, а кибер-пилот, взяв курс на Солнце, вполне надежно провел бы корабль сквозь все превратности и злоключения космоса. Мало того: всё, или почти всё в звездной экспедиции было выполняемо одними машинами. Лишь изредка человеческий ум оказывался нужнее машинного. Большинство же основных операций - предварительная разведка, посадка, общая разведка, даже научные исследования и поиск цивилизации - осуществлялись или могли быть осуществимы машинами без помощи людей. Люди нужны были только для Контакта. Но Контакта не произошло, и страшное ощущение собственной никчемности давило на людей хуже всяческих невзгод. В том же заключалась вторая и, пожалуй, главная причина их односторонней вражды к машинам. Ведь они же обрекали людей на чудовищную скуку от безработицы! Подумать только, мыслители и труженики, гордые покорители природы, творцы цивилизации и прогресса опустились до того, что вынуждены выпрашивать у машин, у ими же самими созданных машин, этого скопища всяческих диодов и триодов, резисторов и транзисторов, реле и переключателей, конденсаторов и прочего металлолома, часок-другой работы для себя, а киберы соглашались крайне редко, словно из жалости, как дают поиграться малым детишкам, потому что потом, после ухода людей, переделывали все заново, по-своему... Плюс ко всему, киберы не обращали обычно никакого внимания на оскорбления людей, словно считали ниже своего достоинства вступать с ними в перебранку. Разумеется, это лишь подхлестывало звездолетчиков - подливало масла в огонь. Итак, люди были обречены на страшную скуку от безработицы. Почти инстинктивно они пытались уйти от нее за непробиваемую стену юмора. Тина не раз задумывалась над этим вопросом. В самом деле, рассуждала она, юмор бывает двух типов - естественный и искусственный. В первом случае человек шутит лишь изредка, но зато вполне искренне, то есть у него мгновенно возникает в голове и срывается с языка что-нибудь смешное, что вызывает здоровый смех у его собеседников. Это естественный юмор. Бывает еще юмор искусственный. Бывает еще иногда так, что просто необходимо шутить, шутить непрерывно, по поводу и без повода, иначе начнешь медленно погружаться в бездну пессимизма, откуда потом очень трудно выбраться. На "Голубой Амадине" уже не первый год существовал только такой, искусственный вид юмора. Почти никогда звездолетчики не разговаривали друг с другом серьезно. Между ними установились такие ненормальные отношения, когда каждый при встрече с другими корчил из себя этакого супермена-забубену и старался как можно сильнее уесть всех остальных, сардонически высказываясь по любому вопросу. За этим скрывалось какое-то мрачное резюме: и на свое бездействие, и на свою никчемность - его причину, и на те обстоятельства, которые вот уже сорок лет заставляли их быть вдали от дома (разведчики почти физически ощущали замедление времени на их корабле, сердцем чувствовали, как за каждый год их пребывания в космосе на Земле проходит по меньшей мере лет десять)... Пожалуй, Дональд был первым, кто не смог дальше скрывать свои чувства и вновь стал самим собой, да и то это случилось уже потом, после Появления...