Космическая чума - [27]

– Верно, – сказал мистер Маклин. – И все же, сколько они могут продержаться?

– Недолго. Пока хватит сил сохранять свою популярность.

– Вернее, пока у них хватит сил облагодетельствовать других, чьи умы в согласии с ними. Так что, теперь, мистер Корнелл, вы можете использовать этот явный набор слов в споре с самим собой. Мы представляем две группы. Одна пытается установить иерархию мекстромов, в которой остаткам человеческой расы суждено стать дровосеками и водоносами. В противовес ей существует другая группа, которая считает, что ни один человек, ни одна группа людей не имеет права рвать и пинать человека, которому судьбой даровано тело супермена. Мы не собираемся сторожить сторожей, мистер Корнелл, и не хотим взваливать на свои плечи выбор. Подумайте об этом на досуге.

– На досуге, – хмыкнул Фред Маклин. – Не собираешься ли ты…

– Вот именно, – твердо сказал его отец. – Мистер Корнелл может оказаться именно тем агентом, посредством которого мы сможем победить. – Потом добавил, обращаясь ко мне: – Ни одна группа не сможет раскрыться, мистер Корнелл. Мы не можем обвинять другую группу в какой-то нечистоплотности. Как, впрочем, и они нас. Их стиль нападения заключается в том, чтобы навести вас на наш след, помогая тем самым группе тайного руководства, занимающегося производством суперменов.

– А почему бы и нет? – сказал я. – У вас ведь нет за душой ничего дурного?

– Подумайте о тех миллионах людей, которые не учились дальше подготовительных классов, – сказал он. – Это люди со скрытыми пси-способностями, не получившие должной тренировки, или бедолаги, которые вообще не имеют пси-способностей. Вы знаете историю института Райна, мистер Корнелл?

– Довольно смутно.

– Когда он начал в Герцогском Университете, над ним все смеялись. Насмешники и злословы, разумеется, были людьми с наименьшими пси-способностями. Стоит заметить, что хотя пси-способности оставались скрытыми, они иногда все же давали знать о себе. Но сторонникам Райна удалось подтвердить его теорию и, вероятно, разработать систему тренировок, развивающих пси-способности. Потом, мистер Корнелл, те, кому суждено было родиться с высокой способностью телепата и эспера-ясновидца, как обычно говорят сами эсперы, потому что ничего экстраординарного и сверхъестественного в ясновидении нет, обнаружили, что люди, лишенные этого тонкого чувства, ненавидят и подозревают их. Прошло не менее сорока-пятидесяти лет, прежде чем рядовой обыватель смог воспринимать телепатию и ясновидение, как опытное ухо музыку, или опытный глаз живопись. Пси – это талант, которым в той или иной мере владеет каждый, и сейчас его воспринимают почти без злобы и недоразумений.

– А теперь посмотрим, – продолжал он задумчиво, – что случится, если мы публично заявим, что перенесли Мекстромову болезнь, став из несчастных жертв настоящими суперменами. Наш главный враг поднимет голову и завопит, что мы скрываем секрет, и ему поверят. На нас набросятся всей сворой, начнут преследовать и, скорее всего, прикончат, в то время как враг будет подбирать и выискивать жертвы, чьи взгляды сходятся с его собственными.

– И кто же он? – спросил я, хотя уже знал ответ. Просто мне хотелось услышать ответ вслух от него.

Он покачал головой.

– Я не скажу. Потому что не хочу обвинять его во всеуслышанье, как и он не сказал тебе прямо, что мы подпольная организация, которую следует искоренить во что бы то ни стало. Он знал о людях хайвэя и о нашем лечении, потому что сам использует аналогичные средства. Он будет скрываться, пока его не выведут на чистую воду, прижав к стене прямыми уликами. Вы ведь знаете закон, мистер Корнелл.

Еще бы мне не знать закон. До тех пор, пока обвиняемый является в суд с чистым сердцем и по доброй воле, он в безопасности. А мистер Фелпс мог с полной уверенностью настаивать на обвинении, но, с другой стороны, не мог привести против меня бесспорных прямых улик. Что же касается моего обвинения, я мог бы привлечь его как соучастника. А он тут же вызвался бы продемонстрировать не только доказательства, но и самые чистые, благородные намерения. Короче говоря, старый фокус, когда подставляют другого, чтобы скрыть свое преступление, стал попросту невозможен в современном мире всеобщей телепатии. Закон, конечно, утверждает, что каждый подозреваемый может безбоязненно думать о чем угодно, если нет прямых доказательств его причастности к преступлению. Но как же туго придется свидетелю, если он начнет кривить душой! Хотя само по себе это еще не будет преступлением.

– И еще, – сказал мистер Маклин. – Представьте себе медика, которого нельзя профессионально квалифицировать, потому что он телепат, а не эспер. Он всей душой стремился стать ученым-медиком, как его отец, и дед, но его телепатические способности не позволяют ему быть настоящим ученым. Доктором – пожалуйста, но ему никогда не получить полного образования, на самом высшем уровне. Такой человек чувствует себя обойденным и отвергнутым, становясь благодатной почвой для теории суперменства.

– Доктор Торндайк! – воскликнул я.

Его лицо было безжизненным, как незаконченный бронзовый бюст. На нем не было ни утверждения, ни отрицания. Оно было наигранно невозмутимым. Так или иначе, из него ничего не вытянешь.