Космаец - [113]

— Товарищ комиссар, это заклятый враг нашего дела, — взволнованно вскочил Космаец. — Мы имели счастье встречаться с его отцом…

— Он от Сувобора?

— Из Стубли́няка.

— Его сестра невеста… — Алексич взглянул на Космайца, — командира четников.

Коммунисты недоуменно переглянулись. Для них эти сведения из биографии Джоки были новостью.

— Вы уверены в этом?

Комиссар вынул из сумки толстую тетрадь, завернутую в газету, не спеша перелистал ее.

— Вот послушайте… «Колубарский срез. Стублиняк. Борица Дачич, — прочитал Алексич и, прищурив один глаз, взглянул на Космайца. — Сто гектаров пашни, двести овец, тридцать коров… Дочь Райна, невеста Пет… командира четников. Сын нейтральный. Борица относится к числу предателей. После войны полная конфискация. Расстрел».

Он закрыл тетрадь и спрятал ее в сумку.

— Сын его был нейтральным, — проговорил он и добавил: — А нейтралы — самые опасные люди в наше время. Они быстро превращаются в предателей.

— Я и говорю, что Дачич — предатель, — закричал Космаец, ударив кулаком по столу.

— А стол нечего ломать. Он не виноват.

— Откуда у вас такие точные сведения? — спросил комиссара Божич.

— Три года я мотался по округе. — Алексич положил руку на сумку и добавил: — Здесь приговор для ста двадцати пяти человек, в первый же день после освобождения они должны предстать перед судом… Мы решим, товарищи, Джоку пока не трогать, но внимательно следить за ним, а?

— Пусть будет так, — недовольно согласилась Бабич, которая кроме обязанностей комиссара исполняла функции секретаря партячейки.

В конце концов все согласились следить за Джокой, и, когда повестка дня была исчерпана, коммунисты стали расходиться.

За окном моросил дождь.

— Иво, оставайся, переночуешь с нами, — предложил Космаец, увидев, что Божич собрался уходить, и улыбаясь добавил: — Комиссар роты как более сознательный элемент будет спать на кровати, а мы на соломе… Хоть поговорим. Мне кажется, будто я не видел тебя целый год.

— Мне надо идти, дела есть.

— Какие у тебя дела после госпиталя?.. Ах, да, я даже забыл спросить, куда тебя назначили.

— Ну вот, видишь, какие мы невоспитанные люди, — Алексич повесил автомат на грудь и остановился среди прокуренной комнаты. — Даже не представили коммунистам командира батальона.

— Командира? — Космаец недоверчиво взглянул на Божича.

— Товарищ Павлович срочно отозван для формирования новой бригады, он приходил, чтобы проститься с вами, но вас не было.

— Мне очень жаль.

— Товарищ Божич, ваш старый знакомый, теперь командир батальона.

— Иво, черт, ты что же молчишь? — Космаец крепко стиснул его руку.

— Лучше скромность, чем красота, — пошутила Катица.

Посидели еще несколько минут, Божич рассказал о своей встрече с Ристичем и Здравкицей, которые работали в тылу и очень скучали по боевым товарищам.

— Передают вам большие приветы, — сказал Божич и, вспомнив что-то печальное, замолчал на минуту. — Я привез для Стевы письмо от Здравкицы. Я никогда не подозревал, что между ними что-то было… Теперь прямо не знаю, что ей написать.

— А я хотел бы, чтобы моя смерть была так же прекрасна, как его, — тяжело выдохнул Космаец. — Пятьдесят два трупа под обломками трубы.

— За два дня до смерти ему присвоили звание за́ставника[51], о котором он так и не узнал, а сегодня уже по пути мне сказали, что он посмертно награжден медалью за храбрость.

Это было все, что мог им рассказать Божич.

Разошлись поздно. Космаец вышел вместе со всеми и долго не возвращался. У него была привычка перед сном обязательно проверять посты. Он прошел по дворам, где стояли его взводы, часто останавливаясь и прислушиваясь к грохоту орудий. Где-то вдали, на юге, шли упорные бои. Он догадывался, что это залпы русской артиллерии, и чувствовал, что в эту ночь не сомкнет глаз.

Село спало. На белых стенах домов, как бойницы дзотов, темнели черные дыры окон. Светилось только одно окно.

«Катица еще не спит или позабыла погасить лампу».

— О, ты читаешь? — удивился Космаец, перешагнув порог комнаты, и прочел название книги — «Государство и революция». — Я не читал. Когда там книгами заниматься.

— Меньше спать надо. Пока шла война, мы должны были биться оружием, а сейчас приходит время, когда мы начинаем менять винтовку на книгу, на ремесло. Вот, например, Здравкица, кто бы мог предположить, что она будет руководить молодежью целого среза…

— О, вот теперь я вижу, что имею дело с настоящим комиссаром, — пошутил Космаец.

— Завтра, если ничто не помешает, я должна провести занятие с коммунистами. Комиссар дал мне эту книгу, чтобы я проработала ее с товарищами.

Катица лежала на кровати, опираясь локтем на подушку, в которой мягко шуршали кукурузные листья. Круглые белые плечи виднелись из-под грубого рядна, одна рука с длинным шрамом от пули лежала поверх покрывала.

Космаец подошел ближе к девушке. Она почувствовала, что ей угрожает, и, быстро вытащив из-под подушка квадратную книгу без обложки, протянула ему и сказала:

— Не мешай мне. Вот возьми и прочти.

…Давно прошла полночь. В селе заголосили первые петухи. Издалека послышалось глухое бормотание орудий. Космаец почувствовал, как вздрагивают стекла в окнах, словно их трясет лихорадка. Книга выпала у него из рук. Сон сморил его. Фитиль в лампе начал потрескивать — кончился керосин. Свет погас.