Кошмарный принц - [9]

Астрологи-волхвы предсказали точный день смерти царя. Царь верил им, но и боялся верить. Однако к смерти подготовиться решил. И перепрятал с помощью знатоков подземелий свою колдовскую библиотеку и кое-что ещё, о чём не догадывались даже самые прозорливые. То был небольшой сундук, выдолбленный из осины, сплошь обитый воронёным железом и опечатанный сургучом вместо замка. Но никто не набрался храбрости сорвать печать и приоткрыть тайну сундука. У тех, кому выпало нести сундук, рвались сухожилия, но страх перед гневом грозного царя заставлял нести непосильную, но и не тяжёлую ношу до конца. Всё было неспроста, и знатоки подземелий чуяли витавшее в воздухе чародейство и знали наперёд, что сундук закреплён царским проклятьем. Но даже если бы нашёлся смельчак, готовый сорвать сургуч, ему бы не позволил это сделать посланный с «пещерниками» бородатый карлик (один из тех волхвов, что жили и кормились в Кремле, предсказывая чудеса, знамения и болезни государя), молчун и свистун, прозванный Чудином белоглазым.

Одна молва гласила, что больной Иоанн Грозный, лежа на кровати, хотел сыграть в шахматы с любимцем своим боярином Богданом Вельским, привстал и «вдруг упал и закрыл глаза навеки», а во дворце воцарилась глубокая тишина… Другая молва гласила, что Грозный сидел в кресле и слушал дьяка, зачитывающего цидулу, потом гневно закричал и, зашатавшись, упал на руки Бориса Годунова. Пока ждали игумена, царь пожелал сыграть в шашки с Годуновым… В третьей — Иоанн Грозный попарившись в бане, сел играть в шахматы и упал замертво… В молве же четвертой: поднялась в Кремле большая суета и скопище народу, когда Иоанн Васильевич почти уж почил в Бозе. И царь призвал к себе царевича, давая наставления, кого бояться тому нужно. А стоило Фёдору Иоанновичу выйти из опочивальни, как подсел подле царя пропавший до момента коротышка Чудин-свистун, и царь нашептывал ему чего-то долго. Потом Чудин исчез, как появился. Но тот, кто видел и запомнил Чудина, сидевшего у головы умирающего царя, божился, что встречал того позднее в разных местах Первопрестольной, словно Чудин белоглазый следил за всеми, с кем сталкивался в Кремле…

Всё знал, всё помнил Чудин белоглазый, но вот служить давно почившему царю изрядно надоело. Прошло без малого четыреста лет, но до сих пор никто не мог разрушить чары Грозного властителя. И приходилось Чудину томиться в сырых подземных лабиринтах с единственной возможностью раз в год по могучим корням вековых дубов выбираться на поверхность в подмосковные леса. Не в силах он убить себя, нет власти умереть. И родина в одних только мечтах. Озлился Чудин белоглазый и перестал давно мешать проказам шоршунов пещерных. Лишь иногда шугал поганых тварей, когда случайный человек вдруг забредал на нужную дорожку. Царь Грозный точно упомянул про то, что путь заветный будет пройден несмышленышем. И в этот раз не дал он умереть забредшему в тоннель юнцу и заприметившему старый каменный проём (ведь если бы слетел с лестницы взрослый, то непременно бы нашёл здесь смерть от пакостников шоршунов). Га лестница была началом лабиринта. А несмышлёныш пока что шёл по нужному пути. Чудин удивился, что из всего разветвления тоннелей несмышленыш выбрал именно этот, не заметив другие, обычно посещаемые любопытными людишками.

Чудина распирало нетерпенье, он поторопил юнца:

— ИДИ. ХО-ХО, — сказал Чудин. «Хо-хо» совсем добавлять и не хотел, да вот привычка нажилась годами, прилипла от знакомства с лешими.

Глава 13

— Вот так хреновина! — присвистнул Виктор Ильич, прочитав чудной экскурс в историю. — И написано-то как… чудно!

Тут припомнил смотритель, что читал про Чудина белоглазого в той книге про «Москву подземную».

Взгляд смотрителя помутился, лицо потеряло всякое выражение, одна рука потянулась к ручке «Waterman», другая — к бумаге.

Глава 14

щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни щепу верни верни верни верни верни верни ВЕРНИ ВЕРНИ ВЕРНИ ВЕРНИ ВЕРНИ

Глава 15

В этот раз Виктор Ильич очнулся с чудовищной болью в кистях, она пульсировала и обжигала до локтей. Пальцы с силой сжимали «Waterman» и неистово продолжали выводить «ВЕРНИ» на листке, разрывая бумагу. Рука не слушалась, сейчас она не принадлежала хозяину. Виктор Ильич хотел криком кричать, но из горла выдавливался позорный монотонный писк. Округлившиеся глаза разве что не вываливались из орбит. Тело трясло в лихорадке, будто пальцы сжимали не ручку, а оголённый провод на триста восемьдесят вольт.

— Хорошо, — прошептал он.

— Хорошо! — сказал смотритель.

— ХОРОШО!!! — проорал Виктор Ильич.

И «Waterman» замер в руке. Боль прошла, а казалось, исчезла совсем. Трясущейся рукой он вынул щепку из внутреннего кармана и положил на исписанный «верни щепу верни» листок.

Стоило щепке лечь, как стол мгновенно вспыхнул огнём, начисто спалив волоски на руке смотрителя. Он быстро откатился от стола. Как в детстве зажмурился, веря, что всё плохое минует, если не видеть. Губы самопроизвольно зашептали «Отче наш».