Кошкина пижама - [21]

— Раньше ты могла каждый день утром и после полудня сыграть я-не-знаю-сколько теннисных сетов подряд, а в перерыв еще и партию в гольф, — заметил он.

— Со мной все будет нормально, — ответила она, не зная, что еще сказать.

Они стояли на лестничной площадке. Лучи утреннего солнца падали сквозь разноцветные витражи высокого окна. Тут были и маленькие розовые стеклышки, и синие, и красные, и желтые, и фиолетовые, и оранжевые. Многоцветные блики светились на ее лице и на балясинах перил.

Несколько мгновений он неотрывно смотрел на эти разноцветные стеклышки. Потом перевел взгляд на нее.

— Прости за мелодраматичность, — сказал он, — но когда я был маленьким, совсем мальчишкой, я кое-что узнал. У моей бабушки в доме был холл с лестницей, и наверху — окно с такими же вот разноцветными стеклышками. Я часто поднимался туда и смотрел сквозь эти цветные стеклышки, и… — Он вдруг швырнул на пол пыльную тряпку. — Да что там. Тебе не понять.

И он пошел прочь от нее вниз по лестнице.

Мэгги стояла и смотрела ему вслед. Она взглянула на разноцветные стекла. Что же он хотел такое сказать, что-нибудь до смешного банальное, а потом передумал? Она подошла к окну.

Сквозь розовое стекло мир внизу стал радостным и теплым. Запустелая округа из убогих домишек, сгрудившихся на краю пропасти, окрасилась в розовые закатные тона.

Мэг посмотрела сквозь желтое стекло. И мир наполнился солнечным светом, ярким, сверкающим и чистым.

Она посмотрела сквозь фиолетовое стекло. И мир закрыла туча, он стал болезненно-тоскливым, и люди в нем выглядели прокаженными, падшими духом и покинутыми. Дома казались почерневшими и безобразными. Как будто все покрылось синяками.

Она снова посмотрела сквозь желтое стекло. И вновь засветило солнце. Любая дворняжка казалась умным и милым псом. Самый грязный мальчишка казался чистюлей. Обветшавшие дома как будто засверкали новенькой краской.

Мэг взглянула на Уильяма, который, стоя внизу у лестницы, спокойно, с бесстрастным выражением лица, набирал номер телефона. Затем она снова перевела взгляд на цветные стеклышки и вдруг поняла, что он имел в виду. Ты можешь выбирать, сквозь какое стекло смотреть на мир. Сквозь темное или светлое.

Она почувствовала, что все потеряно. Она чувствовала, что уже слишком поздно. Иногда, даже если еще не поздно, чувствуешь, что все потеряно. Надо что-то сказать, произнести одно слово. Одно-единственное слово. Но она была не готова. Сама эта мысль была слишком нова для нее. Сейчас у нее не нашлось бы нужных слов, чтобы выразить, о чем она думает. Эта мысль просочилась внутрь нее. Она почувствовала лишь первое слабое волнение, но задушила его своим страхом и ненавистью к самой себе. А затем она почувствовала быстрые уколы ненависти к этому дому и к Уильяму за то, что они заставили ее ненавидеть саму себя. И в конце концов это вылилось в обычное раздражение, раздражение лишь против собственной слепоты.

Уильям разговаривал по телефону. Его голос разносился по великолепным лестничным маршам. Он звонил агенту по недвижимости.

— Мистер Вульф? Я по поводу дома, который вы мне продали на прошлой неделе. Послушайте, как вы думаете, могу ли я продать его? Быть может, с маленькой прибылью?

Тишина. Мэгги слышала, как учащенно забилось ее сердце.

Уильям положил телефонную трубку.

— Он может продать его, — сказал он, не глядя на Мэг. — С небольшой выгодой.

— С небольшой выгодой, — повторил Слухач в высотах дома.

Они молча обедали, когда кто-то громко постучал во входную дверь. Уильям, с несвойственным для него молчанием, пошел открывать.

— Чертов звонок не работает! — раздался в холле крикливый женский голос.

— Бесс! — воскликнул Уильям.

— Билл, старый сукин… эй, а местечко-то ничего!

— Тебе нравится?

— Нравится ли мне? Повяжи-ка мне платок на голову и дай в руки швабру!

Они начали о чем-то весело болтать. На кухне Мэгги отложила нож для масла и стала слушать, холодея от тревоги.

— Господи, что бы я только не отдала за такое местечко! — кричала Бесс Олдердайс, с топотом бегая по всему дому. — Ты только взгляни на эти перила ручной резки. Хейсус, как говорят испанцы; ты только посмотри на эту хрустальную люстру! Кто ж тебе такое сокровище втюхал, а, Билл?

— Нам повезло, что его выставили на продажу, — ответил Билл из прихожей.

— Я много лет назад положила глаз на этот дом! И вот ты, ты, проклятый везунчик, ты выхватил его прямо из цепких чумазых лапок добрейшей Бесс Олдердайс.

— Давай мой свои цепкие чумазые лапки и иди на кухню, пообедай.

— Обед, черт, когда ж мы будем работать? Я хочу приложить к этому руку!

Мэгги вышла в холл.

— Мэгги! — закричала ей Бесс Олдердайс в своем строгом габардиновом пальто и туфлях на плоской подошве. — Как я тебе завидую!

— Привет, Бесс.

— Что-то ты выглядишь какой-то усталой, — продолжала кричать Бесc. — Слушай, ты сядь посиди, а я помогу Биллу. У меня силы хоть отбавляй, потому что я ем хлопья «Уитиз»!

— Мы не будем здесь жить, — спокойно сказал Билл.

— Что? — Бесс посмотрела на него, как на помешанного. — Нынче здесь, завтра там, твое имя что — Фигаро? Ладно, продай его мамочке, мамочка хочет его купить.