Кошки в доме. Кошки в мае - [69]

Это обходилось нам в большое количество шоколада. Тимоти, перевоспитался он или нет, был не из тех, кто оказывает услуги из любви. Порой, забыв церковный журнал, мы поддавались гадкому подозрению, что не Соломон исчезал, а Тимоти его находил, но Соломон отсиживался, где ему было указано, чтобы Тимоти мог потребовать награду.

Ну и еще небольшой минус. Тимоти теперь упорно ходил гулять с нами. Мы и кошки — это было достаточно скверно. Мы, кошки и мальчишка в ковбойской шляпе, который время от времени пронзительно свистел, после чего один крупный силпойнт с энтузиазмом бросался «к ноге», а одна маленькая блюпойнт тут же садилась и говорила, что дальше не сделает ни шагу, — это было немножечко чересчур даже для нашей деревни.

Однако полного счастья ведь не бывает. Но Тимоти хоть убрал свою рогатку и начал интересоваться природой. И до того ей заинтересовался, что в конце концов Чарльз после особенно пикантного разговора о коровах прямо перед калиткой священника объявил, что больше никуда с нами не пойдет. Я больше подхожу для таких вопросов, сказал он, и они с Шебой, жалкие трусы, оставались дома и трудились над кухней. Вот почему в тот день, когда мы увидели кролика, Тимоти, Соломон и я гуляли в гордом одиночестве.

Для нас, натуралистов, это было волнующим событием. Со времени эпидемии миксоматоза я кроликов не видела, а Соломон их не видел никогда и на всякий случай сразу же очутился на дереве — а что, если это волк? Тимоти, который про них слышал, но живых никогда не видел тоже, тут же пожелал узнать о них все. Я прочла небольшую, но прекрасную лекцию о кроликах и их привычках, в заключение которой Тимоти объявил, что ему надо.

Посрамленная — видимо, он все пропустил мимо ушей, — но и радуясь, что мы хотя бы шли по лесу, а не посреди деревни, где он обычно испытывал эту потребность, я тактично повернулась к нему спиной. Наступила коротенькая пауза.

— Льется, — сказал Тимоти, что было совершенно лишним. — Прямо в кроличью нору, — возвестил он секунду спустя, а затем сообщил Соломону, очень громко и, очевидно, все-таки осваивая полученные от меня знания: — Кролики подумают, что дождик идет, — докончил он глубокомысленно.

Они великолепно гармонировали друг с другом. Сию секунду невыразимо трогательные — как в тот раз, когда Тимоти посмотрел круглыми глазами на крутой холм позади нас и сказал, что если они оттуда упадут, то станут мертвыми, верно? И улетят на небо, и никогда не будут есть ничего вкусного, потому что будут одними костями. Я торопливо высморкалась, а жена священника тут же пошла и купила ему три коробки пистонов для его пистолета. А в следующую секунду абсолютно невыносимые — как в тот раз, когда я обнаружила, что Тимоти стоит на голове у нас на лестнице, а ногами в резиновых сапогах выписывает сложные узоры на стене, Соломон же гордо восседает рядом точно тренер. Так бы и отшлепала их обоих!

Все умилялись, видя их вместе. То есть все, кроме Шебы, которая, встречаясь с ними на дороге, подчеркнуто обходила их по широкой дуге и уверяла всех, что даже не знает, кто они такие, а когда возвращалась домой, мрачно предрекала, что скоро Соломон тоже возьмется за рогатку и оба они угодят за решетку. Все — даже старик Адамс — говорили, как замечательно это повлияло на Тимоти, а он добавлял, пусть его черт поберет, если он не подарит мальчишке котеночка, когда тот поедет домой. На что Шеба одобрительно пискнула и тут же предложила ему Сола.

Но как Соломон поведет себя, когда Тимоти вернется в город? Это нас очень тревожило. Говорят, что животные иногда удивительно привязываются к детям. Совсем недавно нам рассказали про сиама Огестеса, который в первом своем доме наводил на всех ужас. Орал, крал, дрался с кошками, терроризировал собак. В конце концов его пришлось отдать даром — лишь бы кто-нибудь его взял. Однако у его новых владельцев была маленькая дочка, и Огестес влюбился в нее так, что родители, когда ее положили в больницу для удаления миндалин, опасались не за нее, а за Огестеса, который лежал без движения на ее кроватке, говорил, что его сердце разбито, отказывался встать, отказывался есть и чуть было не умер. В конце концов ради него они при первой же возможности забрали девочку из больницы, и выздоравливала она в своей постели, где вместе с Огестесом ела мороженое и аррорут, а потом они вместе покинули кроватку и, когда мы в последний раз о них слышали, жили очень счастливо.

Но у Соломона же все будет по-другому! Даже если старик Адамс снова пригласит Тимоти, он вернется не раньше весны. Как, как, терзались мы, наш Сол справится, когда мальчик уедет?

Выяснилось, что превосходно. В первое утро Соломон сел у калитки, ожидая его. И сидел так, пока не заметил, что я в оранжерее пытаюсь выпустить синицу, которая каким-то образом там очутилась. И Тимоти вылетел у него из головы, пока он с энтузиазмом помогал мне ловить синицу, и остался забыт, когда я насильственно водворила его в дом под бешеные вопли и когда он сидел на окне, яростно ревя, что ему не дают быть Птицеловом.

На следующее утро он вновь показался мне загрустившим — сидел на садовой стене, а рядом с ним безмолвно сидела Шеба — из сочувствия, решила я, поскольку и у нее должно же быть сердце. Я даже вышла утешить его. И совершенно напрасно. Они в полном упоении следили за поросятами, которые вышли на соседний луг. Соломон обернулся ко мне поздороваться. «Я ведь знаю большую-пребольшую свинью, которая живет на ферме, — сказал он вне себя от возбуждения, а глаза у него были круглыми, как бутылочные крышечки. —