Кошки не всегда молчат - [9]

Вскоре стали укладываться спать.

К счастью, электричество и воду не отключали, да и телефон работал.

Рано утром у ворот остановились военный джип и два грузовика с символикой ООН. В ворота громко постучали.

Филипп впустил двух офицеров-миротворцев в лихо заломленных голубых беретах с франкскими флажками на рукавах.

Вид у военных был не привычно-бравый, а слегка пришибленный.

– Бонжур, мадам и месье! – крикнул один из них, и закашлялся. – Миротворческая миссия эвакуирует иностранцев из Тигали. Просим всех погрузиться в грузовики с вещами! У вас пятнадцать минут на сборы.

– Это приказ? – вежливо спросил Филипп.

– Я не приказываю, но настоятельно рекомендую уехать. Оставаться здесь опасно для жизни. Мы не можем гарантировать вашу безопасность. Второго шанса может не быть!

– Друзья! Всех, кто хочет уехать, прошу собраться у ворот! Времени мало. Мсье офицер прав, здесь опасно! – повторил Филипп.

Никто не двинулся с места. Франки переглянулись.

– Вы не понимаете, что происходит? Если вы останетесь, мы не отвечаем за ваше здоровье, и даже жизнь! – крикнул второй.

– Понимаем! – ответил ему Йохан, сухощавый блондин с бородкой. – Мы слушаем городское радио. Возьмите лучше их! – и он подтолкнул Лауру, которая держала за руку семилетнюю дочь.

– Сожалею, но эвакуируют только граждан иностранных государств. Урандийцев защитит их правительство.

– Езжайте, парни, – насмешливо сказал Карел. – Нам пора заняться работой.

– Распишитесь здесь, – военный протянул Филу бумагу. – Это официальный отказ от эвакуации.

Фил черкнул пару строк и расписался.

– Оревуар! – офицеры козырнули, и через две минуты маленькая колонна миротворцев скрылась за поворотом улицы.

– Работаем? – спросил Филипп, подойдя ко входу в больницу.

– Работаем, – раздался в ответ нестройный хор голосов.

– Тогда после завтрака собираемся в холле, нам нужно обсудить план действий.

– Мама, всех хутси убьют? – спросила дочка Лауры, когда они заходили в здание.

– Что ты, малышка, нас здесь защитят! Видишь, сколько у нас мужчин! – ответила ей мать.

– Почему тогда военные хотели, чтоб белые люди уехали?

Лаура не нашлась что ответить.

Завтракали молча, не было ни обычного гомона, ни весёлых шуток. Практически всех одолевало гнетущее чувство происходящей катастрофы.

На собрании Филипп взял слово.

– Есть основания думать, что на улицах города сейчас множеству людей нужна помощь. У нас есть девять машин. Мы организуем патрулирование карет скорой помощи по нескольким маршрутам. – Он показал ручкой на план города, висевший на стене. – В бригаде – водитель, врач и санитар, или медсестра. Персоналу хутси предписываю работать только на территории больницы, за ворота выходить категорически запрещаю.

– Фил, там реально страшно! Они людей тесаками рубят! – громко сказал мужчина из зала.

– Я созвонился с мэром, он не возражает против наших машин на улицах. Военных и милицию интерахамве известят. Но случиться действительно может всякое. Поэтому в бригады принимаю только добровольцев, – спокойно ответил Филипп. – Полагаю, что с нашими водителями они будут в относительной безопасности.

Чернокожие водители-туху, сидевшие в заднем ряду, закивали. Машины Красного Креста в городе знали, многим людям в больнице КК спасли здоровье и даже жизнь.

– Сейчас определим маршруты и экипажи. С девяти до четырнадцати часов работают одни бригады, потом до девятнадцати их меняют другие. С наступлением темноты все возвращаются сюда, работа прекращается до утра. Завтра начнем раньше. Вопросы? Сестёр прошу подготовить наши операционные. Полагаю, что они нам вскоре весьма понадобятся.

Люди встали. Одни потянулись к выходу, другие подошли к Филиппу обсудить маршрут патрулирования. Илзе, предчувствуя наплыв пациентов, заглянула на склад: оценить запасы перевязочного материала, лекарств и продуктов.

Первая машина вернулась уже через двадцать минут после выезда. На носилках вынесли женщину без сознания, с отрубленными ступнями. За ней своим ходом выбрался юноша. Он придерживал левую руку, висевшую на лоскутах кожи. В операционных закипела работа.

– Как там? – спросила Илзе Карела, врача этой бригады.

Лицо его было серым, словно припорошённым цементной пылью.

– Не спрашивай. – Он вытащил сигарету из пачки и закурил. Илзе заметила, что пальцы Карела мелко подрагивают.

Вернулся его санитар, помогавший тащить носилки с женщиной, и они снова выехали в город.

Машины шли потоком, буквально каждые пять-десять минут одна из них въезжала в ворота. Койко-места быстро закончились. Раненых укладывали в коридорах больницы и во дворе в тени здания. Многие были без сознания, вскрикивали, метались в бреду. Даже те, кто был в сознании, после того, как их почти прикончили мачете или отвёртками, находились в глубоком шоке. Персонал крутился, словно белки в колесе.

Становился понятен масштаб резни. После обеда пришлось ставить во дворе белые полотняные палатки со склада, в них людей укладывали прямо на брезентовый пол. Было много детей с рублеными и колотыми ранами. Часто жертва теряла сознание от шока и убийцы проходили мимо, некоторым порой удавалось убежать и спрятаться. Экипажи машин КК проверяли груды трупов, отыскивая выживших.