Кошки-мышки - [3]

К опорке добрался быстро, почти не опоздал к тому времени, как на аудиенцию потянутся жалобщики.

— Опять к бате ездил? — с неприкрытой завистью и изрядной долей ехидства поинтересовался дежурный, когда Саша вошел в полутемное прохладное помещение. Сатинов был уверен, что дежурный только-только плюхнулся в кресло, а до этого пялился в окно на его новенький БМВ.

— А куда ж еще? — расплылся в улыбке Саша. — К свадьбе сестренки надо быть при параде, а откуда у простого участкового деньги на дорогой костюм?

Дежурный хмыкнул, и Саша ясно различил в этом звуке совет продать машину. Машина, кстати, тоже на отцовские деньги куплена, чем его часто попрекали за спиной коллеги. Правда, Саша не понимал, почему вдруг он не должен брать деньги у отца, если тот предлагает. Просить он никогда не просил, но если дают, что ж не брать? Это ведь не взятки от населения, которыми не брезгуют некоторые коллеги.

У кабинета ждали двое: высокий худой мужчина со спущенной на подбородок маской, которого Саша видел впервые, и злобная сухонькая старушка, уже известная жалобщица. Интересно, на что будет жаловаться сегодня? На девочку-пианистку с пятого этажа или тараканов из квартиры напротив?

— Клавдия Никитична, опять вы? — вздохнул Саша, проходя мимо нее к двери кабинета и нарочито не глядя на женщину.

— Я по делу, Александр Николаевич! — Старушка резво поднялась со стула, намереваясь войти за участковым в кабинет сразу, не давая ему даже раздеться.

Еще бы не по делу. Она всегда приходит по делу, правда, дела эти… яйца выеденного не стоят.

— Проходите, — с опозданием разрешил Саша: Клавдия Никитична уже сидела на стуле для посетителей в его кабинете, и Саша некстати подумал, что еще немного, и спинка стула изогнется дугой ровно под спину старушки, настолько часто она на нем сидит. — С чем на этот раз, Клавдия Никитична?

Посетительница подождала, пока он повесит куртку в шкаф и сядет за стол напротив, только после этого наклонилась к Саше, едва не столкнув со стола внушительную гору папок, разобрать которые у него никак не доходили руки. Вот даже на стол выложил, думая, что это сподвигнет наконец заняться ими, но где там! В работе участкового всегда найдутся более важные дела.

— Соседка моя… Ритка… того, кажется.

— Чего — того? — не понял Саша.

— Умерла.

Темные Сашины брови взлетели вверх, спрятавшись под модно подстриженной челкой. На соседку Маргариту Андрееву Клавдия Никитична жаловалась чаще всего. А все потому, что Андреева называла себя ведьмой и публика к ней ходила соответствующая. Новая соседка у старушки появилась всего пару месяцев назад, а заявлений на нее у Саши уже хранилось с десяток.

— В каком смысле?

— А в таком! Сплю я сегодня ночью, никого не трогаю. Тишина в доме, даже Полинка Михайлова свое пианино не открывала. И вдруг чувствую: есть кто-то в комнате. Открываю глаза, а возле окна фигура стоит. Я заорать хотела, да вовремя сообразила: если вор, то лучше молчать. Возьмет свое, меня не тронет, зато я его рассмотрю получше. Прикрыла глаза, лежу тихонько. А он все стоит и стоит, не шевелится. Не похож на вора.

— Не похож, — согласился Саша. Он пока не видел связи между рассказом и утверждением о смерти соседки, а потому тот уже начал утомлять.

— Я глаза чуть шире приоткрыла, — продолжала Клавдия Никитична, — чтобы рассмотреть получше. Глядь — а это соседка моя, Ритка! Стоит и молчит. Уж не лунатик ли она, думаю. Но даже если так, то как в квартиру вошла? Я ж всегда закрываюсь, да не только на замок, но и на цепочку! Если б и стащила где-то ключ, то как цепочку сняла? И тут я поняла, что не Ритка это!

Клавдия Никитична сделала мхатовскую паузу, внимательно глядя на Сашу и явно ожидая вопроса, и он не стал ее разочаровывать:

— А кто?

— Призрак!

Призрак, значит. Нет, он всегда знал, что у старушки не все дома, нормальный человек не станет писать такое количество жалоб и проводить по полдня под его дверью, но вот про призраков она еще ни разу не втирала. Надо бы найти телефон ее сына, где-то записан, да рассказать тому, что матушка совсем плоха. Похоже, пора ей передислоцироваться под дверь психиатра, а не участкового.

А Клавдия Никитична, не замечая выражения его лица, продолжала:

— Я сначала испугалась, а потом тихонько нащупала под одеялом крест на груди, сжала его и начала читать Отче наш!

— Помогло? — вздохнул Саша.

— Помогло! — закивала посетительница. — Только я дошла до «хлеб наш насущный», как Ритка дрогнула, а потом исчезла. В воздухе растворилась!

— Прям растворилась?

— Ей-богу!

До десяти лет Сашу вместе с Виолеттой практически растила бабушка по отцовской линии. Отец тогда активно строил модную империю, мать была занята собой и своей красотой, которая после третьих родов сдала позиции, поэтому младших детей часто отправляли к родственнице, позволяя оставаться дома только Сергею, самому старшему. Так вот бабушка была человеком набожным, каждый вечер читала молитвы, по всем праздникам ходила в церковь, настояла на крещении внуков, а потому Саша знал, что употреблять имя Божье всуе верующим людям, к каким явно причисляет себя Клавдия Никитична, раз носит крест на шее и знает молитвы, не рекомендуется. Но какое дело до церковных рекомендаций женщине, которую ночью посетил призрак?