Кошки-дочери. Кошкам и дочерям, которые не всегда приходят, когда их зовут - [6]

Примерно через пятнадцать минут я решила, что все закончилось и мое появление уже ни на что не повлияет. Но толпа никуда не делась. Более того, она стала еще гуще! Атмосфера накалилась, как будто здесь не продавали дом, а устраивали бои быков. Филипп стоял, прислонившись к бетонной стене на другой стороне дороги. К моему огромному разочарованию, он явно перешел в разряд наблюдателей.

– Что происходит? – спросила я.

– Дело… дело в том, что…

Он был слишком подавлен, чтобы ответить.

– Ты предложил нашу цену?

– Да, в самом начале, но те парни практически сразу ее перекрыли, – сказал Филипп, кивая в сторону двоих мужчин, которые сцепились в смертельной схватке.

Цена на дом уже достигла заоблачных высот, но ведущий аукциона продолжал их раззадоривать. Сошедшие с дистанции покупатели и просто зеваки были явно очарованы разворачивающимся спектаклем. Я мысленно попрощалась с Ширли и почти смирилась с перспективой провести зиму в съемном жилье.

Вдруг Филипп незаметно отделился от стены; только что он стоял неподвижно, а в следующую секунду я уже с открытым ртом наблюдаю, как муж вынимает правую руку из кармана и медленно поднимает ее в воздух. Одновременно с этим он выкрикнул цену, которая привела меня сразу и в восторг, и в ужас.

Это же огромные деньги! Где мы их достанем?

Мы оба знали, что это станет нашей последней попыткой. И больше мы предложить никак не можем. У нас и этих-то денег нет. Наверное, Филипп сошел с ума. Но как раз за такие порывы я и полюбила его бог знает сколько лет назад. За годы брака было несколько случаев, когда я отчаивалась и ставила крест на своих мечтах, а он находил в себе силы и мужество сделать то, что навсегда меняло нашу жизнь. Но предложить огромную сумму денег за дом, который ему, откровенно говоря, не очень-то нравился, только потому, что я мечтала в нем жить, – нет, такого безумного и бесподобного поступка я от него не ждала.

Толпа мгновенно замолчала и повернулась к нам многоголовой гидрой, устремив глаза на Филиппа. Незнакомые люди могли бы подумать, что он абсолютно спокоен. Он не покраснел, не побледнел. Он дышал ровно. У него не дрожали руки и не дергалось веко.

И только я знала, что на самом деле скрывается за его невозмутимостью. Филиппа выдавали синие огоньки в глазах. Ведущий аукциона попытался втянуть в борьбу покрасневшего от напряжения покупателя, который до сих пор был впереди. Он подначивал его поднять цену всего на 500 долларов. Для нас и 50 центов стали бы приговором.

– Раз… – протянул ведущий, и мы затаили дыхание в ожидании реакции соперника. – Два… – Время тянулось, как резина, а молоток медленно поднимался в воздух, чтобы нанести решающий удар, и…

Продано.

Невероятно, но нам.

3 Секреты

Кошка никогда не покидает вас насовсем

Когда толпа разошлась, агент пригласил нас в гостиную Ширли, где по-прежнему лежала неприкаянно гудящая телефонная трубка.

Белозубая улыбка, навязчивый запах крема после бритья… Агент энергично пожал мне руку и поздравил с покупкой. Он сказал, что хозяева будут рады получить такую цену за дом, который изначально рассматривался как «запятнанный».

Запятнанный? Мы что, говорим о викторианской девушке? Агент признался, что Ширли выставили на аукцион несколько месяцев назад и с тех пор ему не очень-то везло с покупателями. Я ждала, что Филипп уничтожит меня взглядом, но он предпочел углубиться в разложенные агентом документы.

– Ты замечательный человек, – вздохнула я, когда мы отъехали от дома; руки у меня до сих пор дрожали после подписания бумаг с таким количеством нулей. – Ты уверен, что мы можем себе это позволить?

– Что-нибудь придумаем, – ответил Филипп, призвав на помощь уверенный тон, который обычно приберегал для своих клиентов в банке. – У нас есть сбережения, а если повезет, мне в конце года поднимут зарплату. И кто знает? Может быть, ты напишешь бестселлер!

Я заерзала на пассажирском сиденье. Его вера в мой литературный талант граничила с жалостью. Скорее супермоделей разнесет до размера XXL, чем я напишу что-то стоящее.

Наконец за неделями сборов последовал долгожданный день переезда. Я в последний раз переступила порог безымянного (и слава богу!) дома, в котором мы прожили последние шесть лет, попрощалась с Клео и ее кустом и пообещала, что буду регулярно проезжать мимо. Грузчики отнесли полукруглую скамью в машину и уехали. Осень уже расцветила Мельбурн золотой и багряной листвой, но на новом месте нас встречала лишь одинокая яблоня, раскинувшая ветви в неловком приветствии.

В доме было гулко и холодно. Занесенный в гостиную дубовый стул словно уменьшился в размерах, и мне все казалось, будто я слышу телефонные гудки, хотя трубку давно положили на место. Что-то из нашей мебели было Ширли к лицу, что-то нет. Зеленые диваны замечательно вписались в дальнюю часть гостиной, а в нише за ними уютно устроился каменный Будда, который в старом доме обитал на подоконнике. Протирая пыль, я вспоминала день, когда купила эту статуэтку в садовом магазине – не из религиозных соображений, просто меня привлекло исходившее от нее спокойствие. Я искренне надеялась, что часть его перейдет и мне.